В сумках оказалось всё необходимое: ночная сорочка, халат, тапочки, полотенце, косметичка, книга, которую Мария недавно начала читать. А на самом верху, словно символ поддержки, уютно устроился маленький плюшевый заяц.
— Это для настроения, — с тёплой улыбкой сказала Леся. — Верный спутник в бою.
Увидев игрушку, Мария не смогла сдержать слёз. Но теперь это были слёзы благодарности. Леся молча прижала её к себе, обняв крепко, позволяя выплакаться. Она нежно гладила подругу по голове и тихо шептала что-то успокаивающее, как когда-то в детстве.
В эти минуты, находясь в объятиях подруги, Мария с болезненной ясностью осознала страшную правду. В самый тревожный, самый уязвимый момент её жизни, когда на кону стояло самое важное, рядом оказалась подруга. Не муж. Не тот, кто клялся быть рядом в радости и в беде. Он в это время отдыхал в бане, намеренно отгородившись от её боли.
Поздним вечером, когда соседки по палате уже спали, Мария лежала в темноте, уставившись в потолок. Она поглаживала плюшевого зайца и размышляла. В её сознании отчётливо оформилась горькая, холодная, как лёд, мысль: она идёт по этому пути одна. Её беременность, её тревоги, её ребёнок — это её личная ответственность. И надеяться она может только на себя.
Александр вернулся домой глубокой ночью. Весёлый и расслабленный после парилки, он с лёгкой улыбкой открыл дверь, ожидая привычной картины: свет в спальне, Мария читает книгу. Но его встретила глухая, тревожная тишина. Он заглянул в спальню — пусто. На кухне — никого. Недоумение быстро сменилось тревогой. Он достал телефон, который включил только в такси. На экране мигали пропущенные вызовы и голосовое сообщение.
Он нажал на прослушивание. Сквозь помехи доносился знакомый, но отчаянный голос Марии. Она говорила о больнице. Каждое слово звучало, как удар. «Угроза… госпитализация… вещи… абонент недоступен…» Он слушал, как её голос срывается от волнения, и вся лёгкость вечера моментально испарилась, оставив после себя только липкий страх.
На рассвете он уже был у больницы. Найдя нужную палату, он осторожно заглянул внутрь. Мария сидела на кровати, глядя в окно. Лицо её было бледным, под глазами залегли тени усталости. Этот вид разорвал ему сердце.
— Мария… — прошептал он.
Она медленно повернулась. В её взгляде не было ни гнева, ни укора. Лишь глубокая усталость.
— Привет.
— Я… я принёс вещи. Всё собрал, как ты просила.
— Спасибо, не нужно. Вчера всё привезла Леся.
Эти слова прозвучали для него как гром среди ясного неба. Его помощь оказалась ненужной. Его место уже заняли.
Они вышли во двор больницы. Сквозь облака пробивались слабые лучи осеннего солнца. Он начал говорить сбивчиво, запинаясь, стараясь объясниться и извиниться.
— Мария, прости меня. Я… я был дураком. Я не подумал…
Она остановила его движением руки.
— Александр, мне не нужно твоё круглосуточное присутствие у кровати. Мне нужно другое — надёжность. Я должна быть уверена: если что-то случится со мной или с ребёнком, я смогу до тебя дозвониться. Что ты будешь рядом.
И впервые она открыто произнесла то, что так долго носила в себе — свой самый страшный страх.
— Мне страшно, Саша. Очень страшно остаться одной в момент беды и не суметь ничего сделать для него… А твой выключенный телефон вчера — это был мой кошмар наяву.
Только теперь, глядя в её глаза, наполненные слезами, он по-настоящему понял всё: её одиночество и свою слепоту к нему. Не разумом — сердцем прочувствовал всю глубину её боли и свою вину. Он подошёл ближе и обнял её хрупкие плечи, прижав к себе крепко.
— Прости меня… Пожалуйста… Ты больше никогда не останешься одна. Обещаю тебе это…
И он сдержал своё обещание. Всю неделю пребывания Марии в больнице он подтверждал свои слова поступками: приезжал утром перед работой и вечером после неё; приносил любимые фрукты; сидел рядом молча или читал ей вслух; держал за руку — просто был рядом.
Их жизнь изменилась постепенно и незаметно для окружающих. Александр не отказался от своих увлечений полностью, но теперь его приоритеты сместились туда, где они действительно были важны. По пятницам он всё ещё мог пойти в баню — но телефон всегда оставался включённым, а домой он возвращался рано. Его поддержка перестала быть абстрактным «я же стараюсь ради вас» и стала ощутимой заботой каждый день.
Между их мирами больше не зияла пропасть: она начала затягиваться мостами доверия и участия друг в друге. И на месте разрушенных ожиданий зарождалось новое чувство — хрупкое равновесие настоящей близости между двумя людьми.