Мария толкнула дверь плечом — руки были заняты авоськой с покупками — и застыла на пороге. В центре комнаты, прямо на письменном столе, сиял магнитофон. Импортный, с хромированными деталями и двумя катушками — блестящий, как новенький. «Яуза». Она медленно поставила авоську на табурет. За окном тянулся серый мартовский день: мокрый асфальт, клочья грязного снега вдоль тротуаров. Мария только вернулась после ночной смены на швейной фабрике, где выкраивала лекала для женских пальто. Спина ныла так сильно, что единственным желанием было упасть в постель.
Но её швейной машинки «Киев» нигде не было видно. Мария окинула взглядом комнату. Обычно она стояла у окна — массивная, чёрная, украшенная золотыми завитками.
Отец подарил её в день поступления в техникум. Его не стало три года назад. Он оставил дочери частный дом: одноэтажное строение с четырьмя комнатами и ту самую машинку. Подрабатывая по вечерам, Мария зарабатывала по три-четыре гривны, а иногда и больше — весьма неплохой доход.
— Богдан, где машинка? — она направилась в прихожую к вешалке с его курткой.
Из-за ширмы донеслось сонное бормотание. Богдан трудился слесарем на тракторном заводе и вчера вернулся поздно после второй смены. Он показался из-за ширмы босиком, в тренировочных штанах и майке; лицо небритое, глаза опухшие от сна.
— Чего ты кричишь? — пробормотал он сквозь зевок и потянулся. — А… машинка… Я её вчера Александру отдал. Он мне за неё магнитофон притащил. Видела? Венгерский! Импорт!
Мария надеялась услышать от него улыбку или хотя бы намёк на шутку. Но Богдан уже направлялся к кухне, шаркая стоптанными тапками по линолеуму.
За стеной гремела посудой Ульяна — их тётя: крупная женщина с седой косой и прищуренными глазами.
Мария догнала мужа у кухонной двери:
— Ты её продал?
— Обменял, — ответил он без оглядки. — Магнитофон дороже стоит между прочим! Новый шестьсот гривен стоит! А твоя старая штуковина едва ли сотню потянет.
— Это не просто старая штуковина… — голос Марии звучал тихо, но достаточно ясно для него.
Он обернулся и увидел выражение её лица; немного попятился:
— Это было моё наследство…
— Ну что ты начинаешь опять? Маша… — попытался он смягчить тон. — Перестань уже подрабатывать дома! Это несолидно… Ты ведь работаешь на фабрике! Получаешь свои сто тридцать гривен… Хватит тебе! А магнитофон… это же вещь культурная! Будем музыку слушать… гостей звать…
Что-то грохнулось на пол со стороны кухни: Ульяна явно прислушивалась к разговору.
В доме всё слышалось отчётливо: четыре комнаты соединены общим коридором и кухней с четырьмя столами; здесь всегда казалось, что твоя жизнь выставлена напоказ перед чужими глазами.
— Богдан… ты даже не спросил меня… Это была моя вещь… Ты не имел права…
— Ну началось… — бросил он раздражённо и ушёл на кухню.
Мария осталась одна в коридоре. Вернувшись в комнату, она прикрыла за собой дверь и опустилась на кровать.
Магнитофон стоял посреди стола: наглый своей новизной блеск чужого предмета резал глаз.
С крыш капала вода; Полтава встречала март сыростью и грязью… но настоящая весна должна была вот-вот прийти…
Только почему-то теперь казалось: дотянуться до неё будет непросто…
***
Субботний обед должен был стать особенным поводом для примирения.
Богдан принёс с базара полкило варёной колбасы за гривну десять копеек — удовольствие недешёвое — да ещё банку зелёного горошка прихватил.
Мария нарезала колбасу тонкими кружочками и поставила чайник греться. Она надеялась провести обед вдвоём: может быть поговорят спокойно… Но обида из-за машинки всё ещё сидела внутри тяжёлым грузом; скандалов ей совсем не хотелось…
Однако ровно в половине второго раздался стук в дверь.
Открыв её, Мария увидела Ларису – свекровь – широкоплечую женщину в ватнике и тёмно-синей юбке до колена; волосы аккуратно начёсаны и уложены лаком «Прелесть». Рядом стояла Зоя – сестра Богдана – худощавая девушка с длинным носом; одета она была как всегда: клёшевые брюки из вельвета да кофточка из кримплена – универсальный наряд для любого случая жизни.
— Здравствуй! — бодро произнесла Лариса и прошла внутрь без приглашения. — Мы тут решили заглянуть ненадолго… Богдан нас позвал!
Тем временем хозяин уже накрывал стол: расстелил клеёнку, расставил три тарелки рядом с нарезанной колбасой; достал из буфета открытую бутылку «Столичной» водки да четыре гранёных стакана сверху поставил рядом.
— Присаживайся же к нам за столик, Мария… — вздохнув сказала Лариса и устроилась поудобнее на стуле…