Старый сад зарос диким кустарником, но раскидистые яблони по-прежнему выглядели ухоженными — видно, кто-то когда-то заботился о них.
— Леонид, хозяин прежний, что умер… знаете, какие тут яблоки росли? — Маргарита звенела связкой ключей. — Антоновка, белый налив…
Богдан стоял на крыльце и мысленно прикидывал: здесь можно пандус установить, там — перила. Широкие двери — уже плюс. Окна большие, свет заливает комнату. Внутри пахло заброшенностью — пылью и старыми газетами. Но полы крепкие, печь добротная. И главное — просторно.
Он обошёл участок по краю. Земля ровная и утоптанная — удобно будет проложить дорожки. В углу двора старая баня — её снести бы и теплицу поставить на том месте. У забора черемуха да старый куст сирени.
«Оксана сирень обожает», — подумал он. — «С базара всегда букеты приносила».
— Беру, — сказал он уверенно, даже не спросив цену.
Вечером позвонил сыну. Марко сначала вспыхнул:
— Какой ещё дом? Ты в своём уме? А деньги откуда?
Но потом замолчал, слушая про мамину мечту, про яблони в саду и как она вырезки из журналов с картинками собирала.
— Ладно уж… Я ребят соберу. Только маме пока ни слова.
В больнице Оксана таяла с каждым днём. Всё пыталась чем-то заняться: вязала носки соседке по палате, болтала с нянечками… Но Богдан замечал дрожь в её руках и как часто она замолкала на полуслове, уставившись в окно.
А он спешил изо всех сил: весна была идеальным временем для перемен. Сын привёз друзей-строителей – работали по выходным без передышки. Виктор – старый приятель с завода – варил перила для крыльца. Таня с мужем выбирали обои – нежные, со светлым цветочным узором.
— Папа, а если сюда комод поставить? — Таня водила пальцем по плану комнаты. — Маме важно всё разложить аккуратно.
Богдан только молча кивал: теперь он берёг слова для Оксаны. Приходил к ней в больницу и рассказывал всякие байки с завода – то про начальника цеха пошутит, то случай какой вспомнит… А она смотрела внимательно-внимательно – будто что-то искала в его лице.
— Богдан… ты изменился как-то…
— Почему ты так думаешь?
— Не знаю… Словно светишься весь… как раньше…
Он отшучивался легко, а внутри всё ликовало: «Подожди немного… скоро всё увидишь».
Работа кипела без остановки: устанавливали пандусы и поручни, ставили специальную сантехнику для удобства передвижения. Сын всё ворчал о тратах – дорого мол… А Богдан лишь отмахивался: какие могут быть деньги важнее улыбки Оксаны?
По участку проложили мощёные дорожки – широкие и ровные: чтобы коляска не застревала нигде. У крыльца поставили лавочку – посидеть вечером вместе да закат встретить.
Таня привезла молодые яблоньки – тоненькие такие… Выбирали специально низкорослые сорта – чтобы можно было рукой дотянуться прямо из коляски. Богдан сам копал ямы под посадку и готовил землю… Вспоминал при этом, как Оксана на базаре яблоки выбирала: каждое вертела в ладонях да нюхала долго…
Соседи оказались душевными людьми: Виталий-пасечник всё совал баночку мёда:
— Возьми жене отнеси!
А его супруга принесла рассаду помидоров:
— У меня такие сладкие растут!
Но время ускользало быстро… словно вода сквозь пальцы… Надо было многое успеть…
***
В день выписки Оксана сидела на больничной койке и теребила край выстиранной до прозрачности простыни из казённого белья… За три месяца палата стала почти родной… Даже трещина на потолке больше не раздражала – напоминала птицу…
Утром сестричка Юлия помогла собрать нехитрые вещи: старая сумка со скарбом да сушёные травы от соседки по палате; недовязанный носок…
Теперь оставалось только ждать…
«Сегодня надо сказать», – думала Оксана про себя… «Хватит тянуть».
Фразы давно были готовы – ночами прокручивались снова и снова… Главное было донести одно: она не держит его рядом насильно… Благодарна за всё прожитое вместе… но теперь ведь вот так вышло… Обуза стала за сорок лет…
Богдан пришёл не один – вместе с сыном пришёл… Марко суетился непривычно много; глаза блестели; всё поглядывал на отца украдкой… А тот был будто обновлённый: новая рубашка (когда успел купить?), гладко выбритый… словно помолодел…
— Ну что ж ты там сидишь? Поехали домой! — Богдан наклонился к ней с улыбкой и коснулся губами щеки.