Два месяца прошли в постоянном напряжении.
Татьяна Хоменко звонила ежедневно, не скупясь на обвинения. Она кричала, что я рушу семью, называла меня гадиной и предрекала мне расплату за алчность.
Ярослав Вишневский заметно изменился — похудел, стал мрачным. По вечерам он молча сидел с телефоном в руках, переписываясь с матерью. Однажды я случайно увидела его сообщение: «Мам, я просто хочу покоя. Я устал». Ответ был коротким и жёстким: «Держись, сынок. Мы её дожмём. Квартира будет наша».
В декабре пришло судебное уведомление. За несколько дней до заседания Ярослав собрал вещи и ушёл к Татьяне Хоменко. Сказал, что больше не выносит эту обстановку. Я осталась одна в квартире — среди молчаливых новогодних гирлянд, которые мы вместе покупали год назад.
Заседание назначили на двадцать второе декабря. Я пришла с адвокатом и папкой документов под мышкой. На противоположной стороне зала сидели Ярослав с матерью и их юристом. Он избегал моего взгляда, уставившись в пол.
Судья внимательно изучала материалы дела и задавала уточняющие вопросы. Всё было оформлено по закону: Богдан и Наталья Новак выдали заём, условия были прописаны чётко — квартира подлежала переоформлению на них. У Ярослава не было ни одного документа в свою защиту — он лишь повторял одно: это несправедливо.
После первой части заседания судья объявила пятнадцатиминутный перерыв. Я вышла в коридор и остановилась у окна — наблюдала за снежинками за стеклом. Подошёл Ярослав — один, без матери — и стал рядом молча смотреть на улицу.
— Ты действительно хочешь всё разрушить? — спросил он негромко.
— Мне нужно было одно: чтобы ты сделал выбор. Между мной и своей мамой.
— Это нечестно…
— Нечестно было пытаться отдать нашу квартиру ей за моей спиной.
Он кивнул медленно и провёл рукой по лицу.
— Понимаю… Поздно понял, но всё же… Мама всегда принимала решения за меня… А когда она сказала переоформить жильё — я даже не подумал о предательстве… Просто подчинился…
— И что теперь?
— Не знаю… Может быть, уже ничего нельзя изменить…
Из зала вышла Татьяна Хоменко, увидела нас рядом и тут же вспыхнула:
— Ярослав! Что ты с ней обсуждаешь? Пошли! Сейчас продолжение!
Он перевёл взгляд на мать… Потом снова посмотрел на меня долгим взглядом… И вдруг произнёс:
— Мам… иди без меня. Я снимаю иск.
Татьяна Хоменко застыла от неожиданности:
— Что?! Ты спятил?!
— Нет… Полина Петренко права… Квартира пусть останется у Богдана и Натальи Новак… Так будет правильно…
— Сын! Ты понимаешь вообще?! Мы останемся ни с чем!
— Мы уже всё потеряли… Из-за твоих интриг я лишился жены… Довольно…
Он повернулся к залу суда и пошёл обратно внутрь один. Там заявил судье об отказе от претензий. Заседание завершилось тем же днём: суд постановил оформить квартиру на Богдана и Наталью Новак.
Мы вышли из здания вместе; Татьяна Хоменко поспешила уехать одна на такси даже не попрощавшись. Снег ложился мягкими хлопьями на городские улицы — приближался Новый год.
— Что будешь делать теперь? — спросила я его тихо.
— Придётся искать жильё… Начинать заново…
Мы стояли вдвоём на заснеженных ступеньках суда… И вдруг до меня дошло: он действительно изменился… За эти два месяца одиночества в комнате матери он многое переосмыслил… И впервые принял решение самостоятельно… Пошёл против неё…
Я посмотрела ему в глаза:
— Квартиру я оформила на родителей временно… Попросила их сохранить её до тех пор, пока мы с тобой не разберёмся окончательно… Если захотят — вернут нам потом…
Ярослав поднял голову удивлённо:
— То есть ты не собиралась оставить всё себе?
— Нет… Я хотела защититься от твоей мамы… Не от тебя…
Снег ложился ему на волосы, оседал на плечах пальто… Он стоял растерянный, пытаясь осмыслить происходящее…
— Но зачем тогда всё это? Судебные тяжбы? Адвокаты? Столько нервов?
Я вздохнула:
— Чтобы ты сделал выбор… Чтобы понял: так жить нельзя… Пока она решает всё за нас — семьи у нас быть не может…