Время шло, и Данил всё яснее понимал: такую молодую женщину он потом уже не встретит, это и без всяких предсказаний очевидно. И вот однажды вернулся он домой настолько измотанным внутренне, что кроме слов своего приятеля ни о чём другом думать уже не мог — всё крутилось в голове, словно заело.
Он сидел напротив своей жены, которая укачивала малыша после ещё одной бессонной ночи. Под глазами у неё залегли тени усталости, кожа поблекла, исчез тот прежний блеск. Прежняя спортивная фигура тоже осталась в прошлом. И хотя Данил понимал — чувства к ней остались, страшно было признать себе: возможно, он теряет последние шансы как мужчина.
— Знаешь, София… мне кажется… нам стоит разойтись. После родов ты изменилась… я многое переосмыслил… наверное, пришло время…
Он говорил сбивчиво и неуверенно. Слова звучали неубедительно — будто сам себе не верил. Всё пытался подобрать выражения помягче и чувствовал себя при этом глупо — словно стал жертвой обмана по телефону и теперь стыдится признаться в этом даже самому себе.
София сначала молчала. Она просто смотрела на него своими уставшими глазами — в них не было ни злобы, ни боли, только глубокая усталость. Затем она аккуратно переложила малыша в люльку, собрала вещи в два чемодана и с ребёнком на руках вышла в коридор. До этого она хранила молчание — но сейчас явно собиралась сказать всё.
Данилу вдруг захотелось броситься за ней следом: остановить её, упасть на колени и вымолить прощение. Но стоило представить себе разговор с другом — как будет рассказывать ему об этом унижении — желание сразу исчезало.
— Знаешь что, Данил… Поживи-ка один. Без меня и без сына тоже. Когда ты после аварии лежал пластом — я рядом была целый год! Работала без выходных, ухаживала за тобой: утки выносила, заставляла заниматься реабилитацией… врачей искала лучших по всей Украине… кредиты брала и сама же выплачивала! Я тогда тебе ни слова не сказала о разводе или о том, что между нами что-то не так! А ты меня сейчас с ребёнком выставляешь из дома из-за каких-то пяти лишних килограммов?
София повернулась и ушла прочь — даже не дожидаясь его реакции или оправданий. А Данил так и остался стоять в дверях квартиры: слышал удаляющиеся шаги жены с ребёнком на руках… И внутри него было только одно чувство — тяжёлое осознание того, что он совершил непоправимую ошибку.