Любовь, женщина с непростым характером и склонностью к контролю, неожиданно тепло отнеслась к скромной и открытой Юлии. Та заботилась о ней после перенесённых инфарктов: делала уколы, готовила полезные каши. И в ответ свекровь проявляла суровую, но искреннюю привязанность. Однако столь явной поддержки Юлия не ожидала.
Богдан побагровел от злости.
– Ага, значит теперь «Юлечка»? Уже и не сын я тебе? Всё ей достаётся?!
– Прекрати кричать, – голос Любови оставался спокойным. – Сейчас давление поднимется — снова Юлии с этим разбираться. А ты только и умеешь хлопать дверьми.
– Да?! Ну так хлопну! – выкрикнул он. – Живите тут сами, раз такие умные! Раз я у вас самый никчёмный!
Он резко схватил со стула свою кожаную куртку. В этот момент в кармане завибрировал телефон. Он поспешно достал его изнутри. Юлия успела заметить на экране обрывок сообщения: «Зоряна, ну что там? Он…».
У неё внутри всё оборвалось — сердце словно провалилось в ледяную пустоту. «Зоряна». Не «Дмитрий». Не «Михаил». Именно — «Зоряна».
– Кто… кто это, Богдан? – прошептала она так тихо, что сама испугалась своего голоса.
– Не твоё дело! – рявкнул он и спрятал телефон.
– Ах вот как… – медленно поднялась она с места. Усталость исчезла без следа — её сменила звенящая холодная ярость. – Значит, кто тебе пишет — это меня не касается? А вот моя квартира — это уже твоё дело?! На Зоряну денег не хватает?! Или машину ей купить собрался?!
Собственный голос казался ей чужим. Богдан отступил назад: он не знал такую Юлию. Он привык к мягкой и терпеливой жене, которая прощала ему всё — пьянки, пропавшие зарплаты и откровенную ложь.
– Ты… ты вообще кто такая стала?! Серая мышь! – прошипел он зло, теряя остатки показной уверенности. – Да кому ты нужна кроме меня?! Посмотри на себя! Халат застиранный! Руки мазью пахнут!
– У неё руки пахнут трудом, – спокойно произнесла Любовь со своего места. – А у тебя — чужими духами.
Эти слова ударили прямо в самое сердце. Богдан задохнулся от возмущения.
– Мама! И ты туда же?! Вы что вдвоём против меня?!
– Уходи отсюда, – тихо сказала свекровь. – Иди пройдись на воздухе… если мозги ещё остались.
Он метнулся взглядом между матерью и женой и понял: сегодня он проиграл бой. С руганью рванул дверь на себя и выскочил в подъездную темноту. Дверь захлопнулась с такой силой, что посуда в серванте дрогнула.
На кухне повисло молчание; только дождевые капли стучали по подоконнику.
Юлия стояла неподвижно как статуя из камня. Слёзы не лились — они будто застыли внутри тяжёлым ледяным комком.
Любовь со вздохом поднялась с кресла и направилась к шкафчику за банкой сушёных трав.
– Это тебе от тревоги… Зверобой с мятой… Я сама летом собирала на даче в Петров день, когда трава самая сильная… – она аккуратно засыпала смесь в чайник для заварки. – Выпей… И про квартиру забудь сразу же — это не ему решать.
Поставив чайник на стол перед ней, Любовь посмотрела на Юлию строго и внимательно; та вдруг осознала: здесь у неё есть настоящий союзник.
– Любовь… он ведь… он же больше не вернётся?
Свекровь усмехнулась криво:
– Вернётся ещё как вернётся… Куда ж ему деваться-то? Такие всегда возвращаются… Жить-то где-то надо… Есть тоже…
И действительно вернулся — уже следующим утром: помятый до невозможности, с букетиком астр из ближайшего киоска в руках; цветы были уже прихвачены первым морозцем и выглядели так же жалко, как сам Богдан.
Он опустился прямо перед Юлией на колени посреди коридора и прижался лицом к её фартуку:
– Прости меня… Юлюся… Прости дурака! Бес попутал!.. Я вспылил!.. Мне ничего не нужно — ни квартира эта твоя проклятая!.. Только ты нужна мне!.. Не бросай меня…
Она смотрела сверху вниз на его голову; сердце по старой привычке дрогнуло внутри — готовое снова поверить ему хоть немного… Он поднял глаза: детски-синие… но насквозь фальшивые…
– Никогда больше… слышишь меня?.. Никогда!
Юлия медленно кивнула головой… хотя внутри всё кричало об обратном: «Ложь!» Но ей очень хотелось ошибиться хотя бы сейчас…
Из своей комнаты приоткрытую дверь тихо наблюдала сцена Любовь…