Юлия взяла в руки ручку. Душа, уставшая от тревог, уже готова была подписать что угодно, лишь бы сохранить хрупкое равновесие. Но что-то внутри остановило её. Может, слишком уж подозрительно блестели глаза у мужа? Или слишком нарочито он отвернулся к окну?
– Богдан, а это что за… «генеральная доверенность»? – она развернула лист бумаги. – С правом продажи, дарения и получения денег?
Богдан застыл.
– А? Это… обычный шаблон, Юля! Юристы всегда так составляют – на всякий случай! Чтобы потом не переделывать сто раз. Ты же мне веришь?
– Верила, – тихо произнесла Юлия. Она вглядывалась в строки на бумаге, и будто пелена спадала с её глаз. «С правом продажи». «С правом дарения». «Зоряна». «Турция». Всё складывалось в одну безобразную мозаику.
– Так ты что же… – лицо его налилось краской, когда он понял, что ложь раскрыта. – Ты мне не веришь?! Я же для семьи стараюсь, а ты…
– Уходи, Богдан, – спокойно сказала Юлия и положила лист на стол. Её голос звучал ровно и холодно.
– Что?! – выкрикнул он с надрывом. – Ты выгоняешь меня?! Из моего дома?!
– Это не твой дом. Это квартира твоей матери. А моя — та самая, которую ты так хотел продать. Уходи.
– Да куда ж я пойду?! Мама! – закричал он и бросился в комнату к матери. – Мама! Она меня выгоняет!
Любовь сидела в кресле совершенно невозмутимо. Рядом на столике стоял старый дисковый телефон — не мобильный.
– Богдан, – заговорила она неожиданно громко и чётко. – Я тут недавно звонила Раисе… ну помнишь её? Из третьего подъезда? Мы вместе раньше в «Текстильторге» работали.
Богдан нахмурился.
– Какой Раисе? Причём тут она?
– А при том, сынок… У неё дочка есть — Марьяна. Маникюром занимается. Вот Раиса хвасталась: мол, дочка скоро летит в Турцию с кавалером своим новым. Щедрый такой кавалер попался — всё оплатил сам! Только вот с деньгами у него заминка вышла небольшая… Марьяна теперь переживает — вдруг поездка сорвётся.
Лицо Богдана побледнело до мертвенной белизны — он смотрел на мать как загипнотизированный и не мог вымолвить ни слова. Он совсем забыл о том, что «Марьяна-Ногти» — это дочь подруги его матери… Вся тщательно выстроенная им реальность рушилась прямо на глазах.
– Ты… мама… ты хочешь сказать…
– Я хоть и старая да больная уже стала, сынок… но слух у меня ещё есть и зрение тоже не подвело пока что… И подруг у меня больше настоящих осталось, чем у тебя друзей было за всю жизнь… Я всё Раисе рассказала: и про квартиру Юлиину… и про твою доверенность…
Она сделала паузу — чтобы слова осели как следует.
– Ох уж как кричала Раиса! Говорит: завтра же Марьяну свою отругает по полной — хоть той уже тридцать лет! И чтоб тебя рядом с ней больше никто не видел… Так что…
Любовь подошла ближе к ошарашенному сыну.
– Ступай отсюда, Богдан.
– Куда?! – теперь в его голосе звучал уже не гнев — один только страх остался.
– А иди-ка ты к Марьяне со своими вещами… Проверь: может быть примет тебя ещё… хоть без денег-то…
Он метнулся было обратно к Юлии:
– Юлюся! Это она всё устроила! Она специально всё подстроила! Я ведь…
Юлия молча распахнула входную дверь.
Он взглянул на её спокойное лицо — чужое теперь навсегда; потом перевёл взгляд на строгое выражение лица матери… И понял: всё кончено. Здесь ему больше ничего не светит. Он схватил куртку — ту самую с запахом чужих духов — и вышел за дверь прочь.
Прошла неделя. В квартире воцарилась тишина… такая глубокая тишина казалась даже непривычной после всего пережитого хаоса. Любовь чувствовала себя лучше: давление почти перестало прыгать вверх-вниз по вечерам; а Юлия после работы больше не спешила домой сломя голову лишь бы успеть приготовить ужин вовремя…
Теперь она заходила по пути в магазин за чем-то вкусным для себя: брала хороший сыр или баночку оливок вместо дешёвого фарша по акции…
По вечерам они сидели вдвоём на кухне: Любовь делилась рецептами солений так подробно и увлечённо — особенно объясняя секреты хрустящих огурцов; а Юлия рассказывала свежие истории из больницы…
— Скоро заморозки начнутся первые… — как-то заметила свекровь задумчиво глядя сквозь окно на пожелтевшие берёзы во дворе.
— Пора за калиной ехать тогда нам с вами… — улыбнулась Юлия тепло ей в ответ.— Поправляйтесь скорее… Поедем вместе на дачу собирать урожай… Всё соберём и всё наладим…
Она была уверена: именно так оно теперь будет.
Впереди ждало много дел и забот…
Но впервые за долгие годы вместо страха внутри поселилась вера.
Уверенность.
Что теперь всё действительно станет правильно устроено.
Иначе быть уже просто не могло.