— Да как ты смеешь мне такое говорить?! — Тамара Ивановна резко отодвинулась от стола, и ножка стула громко скрипнула по линолеуму.
— А вы думали, я молчать буду? — голос Алины звучал резко. Она метнула взгляд в сторону двери, будто собиралась сбежать.
— Я думала, у тебя есть хоть капля уважения! — воскликнула Тамара Ивановна.
— Ага, уважение, — Алина криво усмехнулась, скрестив руки. — Значит, теперь все претензии ко мне?
В коридоре послышался осторожный шорох — кто-то явно стоял за дверью и прислушивался.
— Ты хоть понимаешь, к чему всё идёт? — голос Тамары Ивановны задрожал, но она тут же взяла себя в руки.
— К тому, что вы меня выгоните? — Алина наклонила голову набок, её взгляд стал колючим. — Меня уже не раз этим припугивали: «С вещами на выход».
— Не передёргивай! — свекровь устало провела рукой по столу.
Она смотрела на невестку и вдруг поймала себя на мысли, что впервые за всё это время видит её по-настоящему. Алина усмехнулась холодно, отстранённо, будто они чужие. Когда это началось? Что стало причиной такого неприятия? Ведь сначала всё было нормально…
— Если я вам так мешаю, давайте всё решим раз и навсегда, — Алина повысила голос, и в этот момент кот в коридоре споткнулся о чьи-то ботинки и с негодующим мяуканьем шмыгнул под шкаф.
— Не кричи! Здесь не одна ты живёшь!
Тамара Ивановна с силой сжала край стола. В этот момент дверь спальни приоткрылась, и в коридоре показался Кирилл. Он посмотрел на обеих женщин с усталой обречённостью.
— Опять? — он провёл рукой по лицу.
— Твоя мать хочет, чтобы я ушла, — тут же выпалила Алина, вызывающе глядя на него.
— Я этого не говорила, — спокойно ответила Тамара Ивановна.
— Ну раз так, давайте просто жить, не цепляясь друг к другу, — произнёс Кирилл, стараясь не смотреть ни на одну из них.
Алина бросила взгляд на свекровь, сжала губы, развернулась и вышла из кухни.
Кирилл тяжело вздохнул и сел за стол.
— Мам…
— Я больше не могу, — твёрдо сказала Тамара Ивановна.
В этот момент она уже знала: так дальше продолжаться не может. И если мирного решения нет, значит, пора действовать иначе.
***
Тамара Ивановна была женщиной строгой, но справедливой. Жизнь с самого детства приучила еë к тому, что просто так ничего не даётся.
Родилась она в небольшом подмосковном городке, в обычной рабочей семье. Отец — слесарь, мать — медсестра, денег впритык, но на самое необходимое хватало. Рано научилась самостоятельности: готовила, убирала, помогала маме после смен. Никто никогда не баловал её, и она к этому не привыкла.
В восемнадцать переехала в Москву, поступила в техникум, устроилась диспетчером на автобазу. Там же познакомилась с Павлом Степановичем — высоким, молчаливым механиком с добрыми глазами.
Он ухаживал за ней неторопливо, основательно, и когда предложил пожениться, она без сомнений согласилась.
Сначала жили на съёмной комнате, потом купили маленькую двушку. Вроде бы обычная жизнь, но счастливая. А когда родился Кирилл, Тамара Ивановна поняла: вот теперь у неё есть смысл жизни.
Сына она любила всем сердцем. Заботилась, следила за учёбой, водила на кружки. Когда он подрос, казалось, что он ценит её заботу. Но в какой-то момент всё изменилось.
Кирилл познакомился с Алиной три года назад в интернете. Тамара Ивановна помнила тот день, когда он впервые заговорил о ней.
— Мам, я встречаюсь с одной девушкой, — сказал он как-то утром, наливая себе кофе.
— И что за девушка?
— Алина. Она из области, работает, учится заочно. Мы уже давно общаемся.
— Ты её любишь?
Кирилл задумался, потом улыбнулся:
— Да.
И Тамара Ивановна поняла, что спорить бесполезно.
Когда он привёл её в дом, мать решила держать нейтралитет. Алина ей сразу не понравилась — не потому, что была плохой, а потому, что что-то в ней настораживало. Девушка была подчёркнуто независимой, казалась слишком холодной, отстранённой. Но свекровь не показывала своего скепсиса.
— Если мы поженимся, Алина может переехать к нам? — как-то спросил Кирилл.
— Конечно, если ей будет удобно, — ответила Тамара Ивановна, хотя в глубине души засомневалась: хватит ли всем места?
Так Алина оказалась в их квартире.
Сначала всё было вполне терпимо. Девушка старалась помогать, улыбалась, казалась вежливой. Но спустя пару месяцев стало ясно, что её интерес к налаживанию совместного быта минимальный.
Она жила, будто в гостинице. Готовила только себе, громко разговаривала по телефону. Могла вернуться за полночь, когда все уже спали.
— Ты не заметила, сколько времени? — спросила её как-то Тамара Ивановна, когда та зашла в квартиру глубокой ночью.
— Заметила, — ответила Алина и прошла мимо, даже не сняв наушники.
Именно тогда свекровь впервые почувствовала, что эта девушка её ни во что не ставит.
Павел Степанович молчал.
— Оставь их, Тамара, — говорил он. — Молодые, пусть сами разбираются.
Напряжение постепенно накапливалось. А потом начались мелкие, но раздражающие стычки.
Например, в один день Тамара Ивановна зашла на кухню и обнаружила, что всё там переставлено. Банки с крупами исчезли, чашки сдвинуты на другую полку, любимой сковородки вообще нет.
— Алина, что это?
— Удобнее так, — пожала та плечами.
— Для кого удобнее?
— Для меня, — совершенно спокойно ответила девушка.
Тогда Тамара Ивановна впервые не сдержалась:
— А ты не подумала, что я тут живу всю жизнь и мне удобно так, как есть?
Алина закатила глаза:
— Ну ладно, господи, трагедия вселенского масштаба.
И вот этот тон — вот этот ледяной, пренебрежительный тон — заставил свекровь понять: они не договорятся.
Кирилл ничего не замечал. Когда мать пыталась с ним поговорить, он отмахивался:
— Мам, ну чего ты опять? Всё нормально.
Но она знала: не нормально.
Недовольство нарастало, как снежный ком, пока не случился взрыв.
И теперь, после всего, что произошло, Тамара Ивановна поняла: разговоры не помогают, нужно что-то менять.
***
На следующее утро после ссоры кухня встретила Тамару Ивановну тревожной тишиной. Обычно в это время слышался звук кипящего чайника, Кирилл возился с завтраком, а Алина болтала по телефону или смотрела в экран ноутбука. Но сегодня – ничего.
Тамара Ивановна прошла в кухню, налила себе кофе и машинально глянула на часы. Полдевятого.
Кирилл вошёл спустя пару минут. Он выглядел уставшим, будто не спал всю ночь.
— Доброе утро, мама, — сказал он, взял чашку и опустился на стул.
— Утро-то доброе, но вот как дальше будем жить?
Кирилл замер.
— Ты про Алину?
— Про всех нас. Ты видел, что вчера было?
Сын тяжело выдохнул и опустил взгляд в чашку.
— Мам, я поговорил с ней.
— И?
— Она говорит, что чувствует себя в этом доме чужой.
Тамара Ивановна усмехнулась:
— Чужой? Тогда почему она ведёт себя так, будто хозяйка?
Кирилл устало потёр лоб:
— Ну, знаешь… Она просто привыкла быть самостоятельной.
— Это не самостоятельность. Это неуважение.
Разговор мог бы продолжаться дальше, но в кухню вошла Алина.
Она была одета в домашние брюки и футболку, волосы небрежно собраны в пучок. В руках держала телефон.
— Доброе утро, — сухо бросила она, словно через силу.
Тамара Ивановна кивнула.
Алина взяла со стола чашку Кирилла и сделала большой глоток.
— Нам всем нужно расставить точки над «i», — сказала свекровь, наблюдая за невесткой.
— Абсолютно согласна, — Алина поставила чашку на стол и скрестила руки.
— Я не хочу вражды, — продолжила Тамара Ивановна. — Но я не позволю, чтобы в этом доме игнорировали мои правила.
— О, так теперь тут ваши правила? А я так, просто квартирантка?
— Ты не квартирантка, но и хозяйкой здесь не являешься, — спокойно ответила свекровь.
Алина откинулась на спинку стула:
— Хорошо. И что дальше?
— Дальше нам всем нужно решить, как мы будем жить.
В кухне повисла пауза.
Кирилл поёрзал на месте, явно не желая принимать чью-то сторону.
— Мы просто разные, — наконец сказала Алина. — Вам не нравится, как я живу. Мне не нравится, что меня контролируют. Может, тогда действительно проще нам с Кириллом съехать?
Тамара Ивановна не дрогнула:
— Если хотите — съезжайте.
Кирилл поднял голову:
— Мам…
— Ты взрослый человек, сынок. Вы оба взрослые. Хотите жить отдельно — я не буду держать.
— Но у нас пока нет таких денег, — бросила Алина.
— Значит, если живёте здесь, будьте добры считаться с правилами этого дома.
Алина сжала губы.
Кирилл перевёл взгляд с одной женщины на другую.
— Давайте попробуем жить мирно, — предложил он.
— Я не против, — сказала Тамара Ивановна.
Алина ничего не ответила. Она лишь пожала плечами, встала и вышла из кухни.
Тамара Ивановна посмотрела на сына:
— Кирилл, она даже разговаривать со мной не хочет.
Он растерянно пожал плечами.
— Дай ей время, мама…
Но Тамара Ивановна чувствовала: время тут не поможет.
Если Алина и дальше будет вести себя так, значит, мирного решения они так и не найдут.
***
Весь день Тамара Ивановна провела в раздумьях. Ссора не выходила у нее из головы, но больше всего раздражало даже не то, что произошло, а то, как это произошло. Алина не просто грубила — она откровенно показывала, что ни во что не ставит свекровь.
Вечером, когда Павел Степанович вернулся с работы, они молча поужинали. Муж почти сразу понял, что настроение у жены не лучшее, и, поставив чашку на стол, осторожно спросил:
— Опять с Алиной сцепились?
— Сцепились — не то слово, — усмехнулась Тамара Ивановна.
— И что дальше?
Она взглянула на него внимательно:
— Надо что-то делать.
Павел Степанович, как и всегда, не хотел в это вмешиваться.
— Тамара, тебе эта борьба зачем? Кирилл взрослый, пусть сам разбирается.
— Ага, разбирается. Пока я молчу, она ведёт себя, как будто это её квартира.
Муж пожал плечами:
— Ты сама всегда говорила, что не хочешь быть стервозной свекровью.
Тамара Ивановна всплеснула руками:
— Да я и не хочу! Я просто хочу, чтобы меня уважали!
— И как ты собираешься этого добиться?
И вот тут у неё в голове возникла мысль.
Она задумчиво потерла подбородок и произнесла:
— Если разговоры не помогают, значит, надо менять подход.
***
На следующее утро она встретила Кирилла в коридоре.
— Сынок, давай вечером поговорим, ладно?
— О чём?
— О жизни. О том, как мы все будем дальше жить.
Он устало кивнул:
— Хорошо, мама.
Алина к этому моменту уже ушла — судя по всему, специально старалась избежать утренней встречи.
Тамара Ивановна пошла в комнату, достала лист бумаги и начала писать.
— «Правила проживания в этом доме»… — пробормотала она.
Звучало смешно, почти глупо. Вроде бы все взрослые люди, какие ещё могут быть правила проживания? Но если Алине так нравится «свобода», значит, нужно показать ей, что свобода — это не вседозволенность.
Она сформулировала основные пункты:
1. **Любые перестановки в квартире — только с согласия всех, кто здесь живёт.**
2. **Вечером сообщать, если задерживаешься после 23:00.**
3. **Не повышать голос.**
4. **С уважением относиться к правилам семьи.**
А потом, немного подумав, дописала ещё один пункт:
5. **За грубость, игнорирование договорённостей и нарушение правил — штраф.**
Она знала, что этот последний пункт вызовет бурю эмоций, но в этом-то и был смысл.
***
Вечером, когда все собрались за ужином, Тамара Ивановна взяла листок и положила его в центр стола.
— Это что? — настороженно спросил Кирилл.
— Наши новые правила, — спокойно ответила свекровь.
Алина взяла бумагу и быстро пробежалась глазами.
— Вы серьёзно?!
— Абсолютно, — кивнула Тамара Ивановна. — Мы все живём в одной квартире, и если мы не можем договориться на словах, значит, нам нужны чёткие правила.
Алина скрестила руки и рассмеялась:
— А штрафы вы тоже серьёзно?
— Конечно, — ответила свекровь.
Кирилл почесал затылок:
— Мам, ну это уже…
— Нет, Кирилл, — перебила она. — Если человек не понимает уважение по-хорошему, значит, пусть платит за свою «независимость».
— Это бред, — отрезала Алина, поднимаясь. — Я не подписывалась жить в каком-то лагере.
— Так никто тебя и не держит, — спокойно ответила Тамара Ивановна.
Повисла тишина.
Кирилл нервно сглотнул:
— Мам, ты что, хочешь её выгнать?
— Нет, — ответила она. — Я хочу, чтобы она поняла, что я не буду больше терпеть неуважение.
Алина метнула взгляд на мужа, потом снова на свекровь.
— Ладно, — вдруг сказала она. — Давайте посмотрим, как это будет работать.
И это был первый раз, когда она не закатила глаза, не ушла, не хлопнула дверью.
«Лёд тронулся», — усмехнувшись про себя, подумала Тамара Ивановна. Но вслух она, как мудрая свекровь, ничего не сказала
