С самого детства мне твердили о том, как мне несказанно повезло. Меня, девочку из детдома, удочерили такие прекрасные и замечательные люди! Добрые, всеми уважаемые, положительные со всех сторон и к тому же довольно состоятельные. Это и впрямь было сущее везение!
Ведь у моих приемных родителей, когда они решили облагодетельствовать меня, уже была своя родная дочка, которой было всего три годика. Я же, как ни крути, к тому моменту уже перешагнула возрастной порог, когда улыбка ребенка способна толкнуть взрослых людей на подобные необдуманные поступки.
Мне было уже восемь лет, у меня как раз выпали передние зубы, и моя голова была полна вшей! Поэтому решение моих родителей удочерить подобную сиротку, мне было абсолютно непонятно. Но факт остается фактом.
Мой приемный отец был хозяином одного из самых крупных предприятий города, завода по производству химических продуктов, и с некоторых пор он выступал спонсором нашего детдома. Меценат иногда посещал наше заведение и непременно привозил с собой свою жену.
Я выла в голос, сидя на ступеньках между этажами, когда жена генерального директора завода остановилась рядом со мной и участливо проговорила:
— Что случилось, кто тебя обидел, малыш?
— Филька, козел! — ответила я, умолчав, однако, о том, что получила от Фильки сдачи, так как перед этим сама вцепилась ему волосы.
Женщина доверчиво присела рядом со мной на ступеньки и осторожно прикоснулась к поим спутанным волосам.
— И часто тебя обижают? — ласковым голосом спросила она.
— Часто, — еще громче заревела я, — особенно мальчишки! Как сговорились все против меня!
Конечно же, я снова позволила себе утаить то, что причиной этих конфликтов чаще всего была я сама, так как всегда первая нападала на мальчишек.
Женщина тяжело вздохнула и прикоснулась тыльной стороной ладони, которая безумно приятно пахла духами, к моей щеке. Я готова была отдать душу за то, чтобы она еще хоть раз погладила меня, приласкала, прижала к своей груди. Но, видимо, мой внешний вид не вызвал у нее такого желания.
Жена благодетеля детского дома, одарив меня на прощание самой красивой на свете улыбкой, поднялась и, цокая каблучками, пошла по своим делам. Отправилась в свою сказочную жизнь, где таким, как я, было не место.
Вот только вопреки моим представлениям о том, как устроена жизнь, а я за свои восемь лет уже успела уяснить для себя разницу между детдомовцами и теми, кто живет за оградой, та красивая женщина и ее богатый муж решили удочерить меня! Почему они это сделали, никто не мог понять.
Кто-то говорил, что это такой хитрый план, при помощи которого Анатолий Борисович Сычев (именно так звали владельца химзавода) старается расположить к себе высшие власти.
Некоторые считали, что мои приемные родители и в самом деле настолько добрые люди, вот и пожалели сиротку. А я со временем поняла, что инициатива того, что меня взяли в эту семью, исходила от Ирины Васильевны, моей новоиспеченной матери, а ее супругу вовсе не было никакого дела до меня.
Он вел себя так, будто бы меня попросту не существовало. Дерево, растущее в напольном горшке и украшающее холл в их доме, на которое Анатолий Борисович отчего-то постоянно натыкался, занимало его внимание намного больше, чем я.
Отношение ко мне хозяина дома меня особо не смущало. Мое нынешнее существование, вполне естественно, нравилось мне гораздо больше, чем предыдущее, и я очень быстро уяснила для себя правила поведения в моей новой семье.
Иллюзий насчет того, что моя персона может вызывать хоть какие-то чувства со стороны приемных родителей, у меня изначально не было. Я сплю в отдельной комнате! Ем на завтрак омлет с беконом, шоколадные панкейки и клубничные десерты со взбитыми сливками!
У меня свой личный шкаф, где на плечиках висят мои наряды, а на полках полно только моих игрушек! Чего мне еще желать? Да о такой жизни я и мечтать никогда не смела!
И пусть мне порой немного завидно, например, когда алые красивые губы Ирины Васильевны целуют румяные щечки их маленькой дочки, но это разочарование я как-нибудь переживу.
Лишь бы мне оставили ту обалденную куклу с длинными волосами, которые можно причесывать и заплетать в косички. Эту куклу я, пока никто не слышал, звала мамой Ирой и, обнимая ее тоненькую шею, засыпала на мягкой своей кровати.
Так прошло мое детство, и в собственном доме я научилась быть тенью. Я никогда не высказывала своего мнения, чаще вообще просто молчала, чтобы никому не мешать и никого не напрягать своим присутствием. Так я проявляла свою благодарность за ту жизнь, что подарили мне эти люди.
Наверное, я была самым послушным подростком на свете и из опасения все потерять никогда не перечила ни учителям в школе, ни, упаси бог, родителям, вообще никому. Чего мне это стоило, не ведал никто. Мне пришлось самой сломать себя изнутри.
Из отъявленной хулиганки, какой я была до удочерения, я стала не просто покорным ребенком, в их доме я была своеобразным домашним питомцем, который всегда ходит в свой лоток и при этом не портит интерьер.
От того, что я запрещала себе все на свете, у меня оставалось достаточно времени и сил на учебу, поэтому я блестяще сдала выпускные экзамены и поступила в вуз на бюджет. Даже в этом, никоим образом ничем не обременив своих родителей.
Изменения внутри меня произошли, когда я училась на последнем курсе института. То ли это случилось от того, что я почувствовала запах свободы, то ли потому, что я влюбилась. Влюбилась я крепко и в совершенно неподобающую личность! Мой избранник напоминал мне меня саму, ту, какой я была, пока жила в детдоме. Влад постоянно ходил с разбитыми кулаками, спорил с преподавателями и вел настолько независимый образ жизни, что я честно, в душе завидовала ему.
Понятно, парень не обращал на меня никакого внимания, мы с ним представляли собой жителей двух разных планет. Покопавшись в моей голове, какой-нибудь психолог мог бы сделать вывод о том, что я просто пересмотрела свои жизненные цели и поэтому вновь изменила саму себя.
На этот раз я уже больше не цеплялась за мягкую кровать и новые игрушки, мне нужен был Влад! И ради этого я скинула свой наряд пай девочки, оголив свое настоящее я. Тогда-то между мной и моей приемной матерью и произошла первая ссора.
Я сидела в своей комнате и разглядывала фотки на странице Влада. Входная дверь внезапно отворилась, и в проеме показалась Ирина Васильевна.
— Валя, тебе Ксения не говорила, во сколько сегодня вернется? Не могу до нее дозвониться, трубку не берет.
Я отчего-то страшно перепугалась того, что моя приемная мать увидит то, чем я занимаюсь, и начнет расспрашивать меня о Владе. Поэтому, даже не успев ничего сообразить, я закричала на нее:
— Выйди отсюда! Почему ты без стука входишь в мою комнату? Может у меня быть хоть какое-то личное пространство в этом доме?
— Почему ты так разговариваешь со мной? — возмутилась Ирина Васильевна.
— Да потому, что тебя не заботит то, что я, возможно, занята! Главное для тебя выяснить, где пропадает твоя любимая доченька!
Я захлопнула дверь прямо перед ее носом и, сама не знаю почему, радостно улыбнулась. Впервые я позволила себе заговорить с матерью таким вот тоном, и это вызвало внутри меня небывалое ликование. Я как будто гордилась сама собой!
Когда я спустя некоторое время вышла из своей комнаты, чтобы выпить воды на кухне, Ирина Васильевна, презрительно поджав губы, спросила меня:
— У тебя что-то случилось, Валя?
— Ничего у меня не случилось! К тому же, тебя никогда не интересовали мои дела!
— С чего ты так решила? — Ирина Васильевна приподняла красивые изогнутые брови и с усмешкой добавила, — если бы меня не интересовали твои дела, тебя бы сейчас здесь не было!
— Ах, да! Мне же никак нельзя забывать о том, кто я и какое место здесь занимаю! Уж простите, что мне сегодня не хочется лизать ваши ноги!
— Валя, да что с тобой? Ты спятила? Или таким образом пытаешься отвлечь мое внимание, чтобы прикрыть Ксению?
— Ксения, Ксения! У тебя на уме только одна Ксения! А твоя Ксения в это время шатается где-то со своим очередным мальчиком, и ей ни до кого дела нет!
— С каким еще мальчиком? Разве она не на занятиях в музыкальной школе?
— Спроси у нее, когда вернется. Если вернется, конечно!
Я залпом осушила стакан с водой и вышла из кухни. Внутри меня разлилось непонятное тепло, будто бы я только что совершила что-то такое, отчего моя жизнь непременно изменится. Да я и жаждала перемен! У меня больше не было сил сдерживать свой бурный темперамент, и никакие преграды не остановили бы меня на пути обретения собственного «я».
После этого случая Ирина Васильевна стала общаться со мной довольно сдержанно, вела себя примерно так, как все это время вел себя со мной ее муж. То есть я будто перестала для нее существовать. К тому же, у моей приемной матери на тот момент возникли сложности с собственной дочерью, и ей было, мягко сказать, не до меня.
Моя младшая сестра Ксения всегда была избалованным ребенком. С самого детства она по малейшему поводу устраивала такие истерики, что я удивлялась, как ее родители это терпят? Девочка валялась на полу, билась головой о стены и орала так, что даже за воротами дома ее было слышно.
Даже меня, выросшую в детдоме, ее вопли приводили в замешательство. Но я не решалась каким либо образом вмешиваться и лезть в дела семьи, удочерившей меня. Естественно, все так же опасаясь вызвать их неудовольствие.
Когда Ксюша подросла, все стало еще хуже. Она беззастенчиво врала своим родителям, выдумывая такие небылицы, что я порой диву давалась, как они продолжают верить ей. При этом творила она черт-те что, умело пользуясь и деньгами, и положением своего отца.
Я прекрасно знала, что моя сестра рассталась с девственностью еще в четырнадцать лет и теперь меняла парней как перчатки. Отношения с ее последним парнем были более неистовыми, чем с предыдущими, и Ксюша перешла все границы дозволенного.
Думаю, там не обошлось без неких запрещенных средств, что повышают жизненный тонус и делают человека абсолютно бесстрашным.
В попытке еще более понравиться своей новой любви Ксюша угнала чужую машину и сбила человека на пешеходном переходе. К счастью, травмы, полученные пешеходом, были не настолько серьезными, отцу девушки довольно быстро удалось все уладить. Но после этого случая Анатолий Борисович решил, что пора ему заняться воспитанием дочери и жены заодно.
Ранее дела своей дочери Анатолия Борисовича особо не волновали, он возложил сию обязанность на плечи жены. Но теперь под угрозой находилась уже его репутация, потому что информация о случившемся просочилась в газеты, и Анатолий Борисович решил принять меры.
Я помню, как от его громкого крика дрожали стены. Ирина Васильевна пила валерьянку, а Ксюша смотрела на все происходящее так, словно это ее совершенно не касалось, и речь шла о ком-то другом, а не о ней. Меня, если быть откровенной, эта ситуация крайне позабавила. По сути, ко мне все это не имело никакого отношения. Дереву, растущему в прихожей, обычно до фени то, что происходит вокруг.
— А ты чему улыбаешься, я не пойму?! — Ирина Васильевна ни с того ни с сего набросилась на меня, когда я просто проходила мимо. — Тебя, как я понимаю, проблемы семьи не волнуют?
— Чьей семьи? — не сдержавшись, съязвила я.
— Да что же это такое?! Я все делаю для них обеих! А они ведут себя словно две неблагодарные идиотки!
Неожиданно мне стало стыдно. Вновь вернулось ощущение того, что я на самом деле всем обязана этой женщине, и я негромко проговорила:
— Извини.
— Что, извини? Просто извини? Ты хоть понимаешь, чего мне стоило уговорить мужа забрать тебя из детдома? Я стольким пожертвовала ради тебя, а ты ведешь себя со мной так, будто я ничего для тебя не сделала!
— Извини, я просто устала. Устала быть благодарной.
— Ах, ты устала?! Тогда, может быть, тебе уже больше не нужна моя поддержка? Ты стала самостоятельной и независимой? Так знай, тебя тут никто не держит! Можешь проваливать хоть к черту на кулички!
Эмоции переполнили меня! Все то, что годами копилось во мне, в тот момент готово было выплеснуться наружу. Я уже открыла рот, чтобы высказать ей все, что я думаю, но в последний момент здравый смысл возобладал, и я взяла себя в руки. Я поняла, что эта женщина, какой бы она ни была, хотела как лучше.
Она желала мне добра, и я не могла отплатить ей черной неблагодарностью. То, что я не сумела стать для нее дочерью, не ее вина. Любовь невозможно заслужить хорошим поведением, это чувство рождается внутри человека, и оно неподвластно разуму. Я могла бы стать лучшей дочерью на свете, но я не была ей дочерью! Мы были чужими людьми, и настало время признать это.
Я ушла из дома в тот же вечер, взяв с собой только самое необходимое. Все мои вещи поместились в небольшом рюкзаке, мне не хотелось брать ничего чужого.
Я отправила матери на телефон короткое послание, содержащее лишь слова благодарности, которую я на самом деле испытывала в тот момент. Ответа от матери я так и не дождалась и подумала, что на этом наши отношения закончены.
Никто из моих родителей не стал разыскивать меня или пытаться вернуть домой. Я была совершеннолетней и, по-видимому, имела полное право сама творить свою судьбу. Из института мне пришлось уйти, жизнь, как ни крути, дорогая штука, и даже переведись я на заочное отделение, у меня не хватило бы сил и времени на учебу. Я устроилась на работу в спортивный комплекс администратором.
Работала с раннего утра до позднего вечера. Пожалуй, я была счастлива, наконец, обретя свободу, и в первую очередь свободу быть самой собой. Мне больше не нужно было притворяться или держать себя в узде, я сама себя обеспечивала и могла быть такой, какой меня задумала природа.
Веселой, общительной, немного бесшабашной, но, как говорили мои друзья, которых у меня сразу появилось великое множество, добродушной и чуткой к другим людям.
Год спустя я случайно узнала из новостей о том, что мой приемный отец, Сычев Анатолий Борисович, скоропостижно скончался от сердечного приступа. В тот момент я испытала настоящее горе. Хотя этот человек никогда и не пытался стать мне отцом, но я именно так всегда воспринимала его. Поэтому мне было бесконечно жаль того, что я больше никогда не увижу его.
Не смогу наблюдать за тем, как по утрам он бодрой походкой направляется к своей машине, неизменно роняя ключи на землю.
Не увижу, как он пьет кофе из маленькой чашки, поджимая губы и негромко причмокивая при этом, и, главное, я больше не смогу в душе лелеять мечту когда-нибудь заслужить его любовь! Стоило признать то, что я все еще хотела этого! Жаждала всей душой обрести себе родителей!
Потом, прошло еще где-то две недели, и однажды я сильно удивилась, услышав в трубке радостно взволнованный голос моей приемной матери. Ирина Васильевна просила срочно встретиться с ней, а причины объяснять отказывалась. Мне пришлось в срочном порядке перекроить свой график, и вот я стою перед дверями дома, где провела большую часть своей жизни.
— Входи, Валенька!
Ирина Васильевна открыла мне дверь, и впервые за все эти годы в ее взгляде я прочла нечто похоже на радость, вызванную нашей встречей.
Нерешительной походкой я вошла в дом и увидела, что здесь царит полный кавардак.
— Не обращай внимания, я затеяла грандиозный ремонт. Здесь все устарело, а мой покойный муж никак не желал этого признать. Консерватор хренов! Ну и ладно! Ты заметила, здесь уже сейчас дышится намного легче! Это потому, что можно не опасаться тяжелого взгляда хозяина этого дома. Ох, Валя, как же я счастлива без него! Ты не представляешь, как тяжело жить с таким человеком, каким был мой муж! Но все это в прошлом! Сейчас хозяйка всего этого я, и я совсем не зря терпела все эти годы!
Я совершенно растерялась от ее слов и непонятного энтузиазма, звучавшего в ее голосе. Мне всегда казалось, что Ирина Васильевна очень привязана к своему мужу, и между ними царят любовь и гармония. На мой взгляд, они были идеальной парой, об этом даже как-то раз написали в журнале, назвав их брак примером для многих других семей.
Между тем, я, следуя за хозяйкой дома, прошла в гостиную, где все было на своих местах так, как мне и запомнилось.
— Как это случилось? — спросила я, оглядываясь по сторонам. — Я имею в виду, как умер папа…, Анатолий Борисович.
Мать пожала плечами.
— Обыкновенно. Сидел за своим рабочим столом, подписывал какие-то бумаги, упал и умер. Как жил своей работой, так и умер на работе. Присядь, Валя, — Ирина Васильевна неожиданно перешла к сути вопроса, — то, что я хочу сообщить тебе, довольно серьезно, и мне бы хотелось для начала прояснить некоторые моменты.
Ирина Васильевна кивком головы указала на кресло, и когда я присела на краешек сиденья, моя приемная мать громко вздохнула. Она прошлась по комнате туда и обратно, цокая каблуками, а потом остановилась напротив меня.
— Валя, хочу рассказать тебе мою историю с самого начала. Так тебе будет понятнее, и ты, вполне возможно, не осудишь меня.
— О чем вы, я не понимаю?
— Сейчас поймешь. Когда мне было двадцать лет, я встречалась с одним парнем. Его звали Иван, и он был красив, как олимпийский бог! Девчонки стояли за ним в очередь, но я зашла несколько дальше, чем другие, и таким образом добилась расположения Ивана. Однако через некоторое время я начала понимать, что жизнь немного сложнее, чем виделось мне, и привлекательная внешность далеко не всегда играет решающую роль при выборе спутника жизни. Как это часто бывает, имея самую притягательную наружность, Иван не стремился абсолютно ни к чему! Он был ленив и беспечен, проводил все свое время в развлечениях и гулянках с толпой своих обожателей и так далее. Жизнь с ним напоминала бы пустую обертку, и, скорее всего, мне пришлось бы смириться с нищенским существованием. Я была не глупой девушкой и очень быстро поняла, что к чему. Когда на моем пути встретился Сычев, я была беременна, но я никому ничего не сказала, даже отцу моего ребенка Ивану. Я сразу поняла, что Сычева упускать нельзя, и собиралась сделать аборт. Но врачи сказали, что в последствии у меня могут возникнуть сложности с рождением детей. Рисковать я не могла, кто знает, как отреагировал бы Сычев, узнай он о том, что я не смогу подарить ему ребенка? Тогда я выдумала эту поездку в далекую деревню к своей единственной и якобы умирающей бабушке. Так я убила сразу двух зайцев, избавила себя от ребенка Ивана и выросла в глазах своего будущего мужа как самая добрая и заботливая внучка. На самом деле я все это время жила в пригороде у одной своей знакомой.
— Твоя знакомая помогла тебе избавиться от ребенка? — спросила я скорее для того, чтобы не показаться невежливой.
На самом деле я слушала ее не очень внимательно, мои мысли постоянно уносились в те времена, когда я еще жила в этом доме, ведь в тот день я впервые вернулась сюда после длительного отсутствия.
— Не совсем. Моя знакомая просто предоставила мне убежище на время моей беременности, — пояснила моя приемная мать.
— То есть ты родила того ребенка? Это была Ксюша?
— Да нет же! Глупая ты голова! Это была ты! Я родила тебя и оставила в роддоме. Но я никогда не выпускала тебя из виду, следила за твоей судьбой.
— Что ты такое говоришь? Что за глупости?
— Это не глупости, Валя! Фу, какое дурацкое имя тебе дали в детдоме! — Ирина Васильевна поморщилась, — ну да ладно, это в принципе не важно. Главное, что ты именно такая дочь, о какой я мечтала.
— Постой, подожди, пожалуйста! Ты точно ничего не путаешь? Мои родители погибли в автокатастрофе.
— Эту легенду я сама и придумала. Если заплатить нужным людям, то можно многое устроить так, как тебе хочется.
— Но почему? Почему ты сначала оставила меня там, а потом решила забрать? И почему ты мне раньше ничего не сказала?
— Чего тут непонятного? Я же тебе уже все объяснила! Я оставила тебя, чтобы выйти замуж за Сычева и сделать свою жизнь такой, какая она есть! С тобой у меня бы ничего этого не было. А на вопрос, почему я все же забрала тебя тогда, у меня ответа нет. Мне стало жутко жаль тебя, ты была такая… такая вся неухоженная, словно уличный щенок. Моя жалость к тебе была настолько натуральной, что у моего мужа не возникло никаких подозрений. Он решил, что я это делаю сугубо по доброте душевной, и согласился на удочерение. Тем более, что такой ход был ему только на руку. Это подняло его авторитет в глазах городских чиновников, и его предприятие даже получало какие-то дополнительные дотации благодаря такому решению.
Я смотрела прямо в глаза этой женщине, моей родной матери, и никак не могла поверить в ее слова. Мне казалось, что она по какой-то непонятной мне причине выдумала все это.
— Все это в прошлом, Валя, — по-своему оценив мой растерянный взгляд, проговорила Ирина Васильевна, — сейчас нам лучше поговорить о настоящем. Я понимаю, что недодала тебе многое, но я это исправлю. И в первую очередь, — мать загадочно улыбнулась, — я хочу познакомить тебя с твоим отцом!
— Каким отцом?
— С твоим настоящим отцом. С Иваном, про которого я тебе рассказывала.
— А он тут причем? Ты и за его судьбой следила, на всякий случай?
— Ну, не то чтобы… Но кое-что я о нем знала. Это странно, но Иван так и не женился ни на ком, и детей у него нет. Что очень кстати.
— Что кстати?
— Все! Валя, все! — мать возбужденно заходила по комнате, приговаривая на ходу, — я теперь хозяйка всего этого и могу себе позволить жизнь, такую, как мне хочется! И главное, в ней будут те люди, с которыми я хочу прожить эту жизнь! Ты и Иван! Понимаешь, о чем я?
— Совсем не понимаю. Мне вообще кажется, что я сплю и вижу самый странный сон. Не каждый день мне сообщают такие новости! Я считала тебя приемной матерью, а ты оказалась моей родной мамой! Даже в самых смелых мечтах я не могла представить себе такого. Но только отчего-то этот факт совершенно не радует меня. Напротив, мне хочется кричать от обиды.
— Ты так обижена на меня? — Ирина Васильевна подошла ко мне и присела рядом. — Нет, я понимаю, конечно. Тебе нелегко принять такое и то, что мне пришлось бросить тебя в свое время, но как ты не можешь осознать то, что у меня не было другого выхода? Деньги решают все, моя милая, и с неба они не падают! Ради такого состояния, которое я в итоге заполучила, люди готовы пойти и не на такое. Так что цель оправдывает средства. Да, твое раннее детство не было безоблачным, но я, в конце концов, нашла выход, и ты росла в тех условиях, о которых другие могут только мечтать. Тебе, по-моему, грех жаловаться. А теперь я и вовсе готова разделить с тобой все! Все плоды моих усилий! С тобой и с Иваном конечно. Вы оба ни в чем не будете больше нуждаться, я тебе обещаю!
— А Ксюша, почему ты о ней совсем не говоришь?
Ирина Васильевна поморщилась.
— Моя младшая дочь по завещанию получила немало и будет с нее. Я уверена, что это непутевое создание растратит полученные средства в течение года, но от меня она ничего больше не получит. Хватит с меня! Я пыталась слепить из нее хоть что-то достойное, но все без толку. Она никудышная дочь! Ты другое дело! На тебя сейчас все мои надежды. Мы восстановим тебя в институте, ты выучишься, и я передам тебе управление предприятием Сычева. Сама я в этом ничего не понимаю, и мне нужен там свой человек. Такой, которому я бы могла полностью доверять.
Последнее ее заявление показалось мне полным бредом. Не может человек в здравом уме говорить подобные вещи, мы живем в реальном мире, а этот разговор с моей матерью напоминал мыльную оперу. В тот день я поспешила проститься с ней, пообещав поразмыслить над ее словами. А через три дня Ирину Васильевну арестовали.
Следствию удалось доказать то, что смерть Анатолия Борисовича не была случайной, это было спланированное убийство, и убийцей была его собственная жена. Что-то там подсыпала ему в чай Ирина Васильевна какой-то препарат, который вызвал настоящий сердечный приступ, Ее действия, возможно, так бы и остались безнаказанными, но моя мать имела неосторожность рассказать об этом своему старинному возлюбленному, моему настоящему отцу Ивану.
Так же как и мне, она в разговоре с ним обрисовала нашу безоблачную жизнь втроем и так далее. Однако для мужчины настоящим шоком было узнать то, что у него есть взрослая дочь, которая сначала жила в детдоме, а потом в семье своей родной матери под видом приемной дочери. Иван оказался человеком разумным и не захотел ввязываться в подобную авантюру. Он пошел к следователю и рассказал обо всем.
Иван и впрямь оказался моим отцом, чтобы убедиться в нашем родстве, мы впоследствии сдали специальный анализ. И вот в его лице я обрела настоящего друга и, пожалуй, настоящего отца. Мы часто видимся и с удовольствием общаемся. Иван был на моей свадьбе и приехал встречать меня из роддома, когда у нас с мужем родилась дочка.
Пусть кто-то скажет, что я не права и это жестоко с моей стороны, но видеть Ирину Васильевну у меня пока желания не возникает. Моя мать была помещена в специальное учреждение для содержания преступников с некоторыми отклонениями в психике. Не имею понятия, на самом деле ее признали невменяемой или ей кто-то помог попасть туда, а не в тюрьму.
Одно я точно знаю, младшая дочь Ирину Васильевну там не навещает. Я по мере сил слежу за судьбой матери и, кто знает, может быть, когда-нибудь решусь принять в ней свое участие. Вот только любовь к матери у меня вряд ли когда-нибудь появится. Так же, как моя мать не смогла подарить мне в свое время хоть капельку этого чувства, даже тогда, когда я столько лет жила с ней рядом!
Автор: Юферева С.
