– Да сколько можно это терпеть! – Ирина швырнула ложку в раковину. – Вы не в гостинице, Антонина Сергеевна, а у нас дома!
– Уж не в гостинице точно! Скорее, подпольный филиал какой-то ночлежки, – свекровь Антонина Сергеевна демонстративно задвинула стул. – Полы липкие, пыль на полках… Такого бардака я нигде не встречала!
– Да вы сама здесь такое устроили, что порядок нам теперь только снится, – не выдержала Ирина. – Может, хватит уже замечания делать, а?
– Не тебе мне указывать, девочка! – возразила свекровь, глядя на невестку поверх очков. – Я ведь из лучших побуждений.
– Из лучших побуждений? – Ирина усмехнулась. – Ой, да ну? Из лучших побуждений вы только что наш дом ночлежкой назвали? Или из лучших побуждений пилите меня каждый день и лезете во все дела?
– Это я лезу? Да если бы не я, вы бы тут совсем пропали. Кто тебе ужин готовит? Кто тапки убирает, которые ты по всей квартире разбрасываешь?
– Андрей, скажи ты уже что-нибудь! – Ирина повернулась к мужу, который молча сидел за столом и вертел в руках чашку. – Ты собираешься хоть раз её остановить или опять будешь делать вид, что это не тебя касается?
– Да что ты на него кричишь? – воскликнула Антонина Сергеевна. – Сын у меня – золотой человек, а вот ты…
– А вот я?! – взорвалась Ирина, но Андрей поднял руку, пытаясь остановить их.
– Хватит, обе! – наконец сказал он, не поднимая глаз. – Давайте уже без криков. Ирина, ну ты же понимаешь, что мама права в чем-то. А ты, мама, перестань так… э… остро реагировать.
– Ага, права! – Ирина стукнула ладонью по столу. – Может, нам пора уже и квартиру на нее переписать, чтобы вообще распоряжалась как хочет?
– Ну, знаешь! – свекровь покраснела и поджала губы. – Я-то думала, вы меня как родную примете… А ты всё только повод для скандала ищешь, истеричка!
В наступившей тишине было слышно, как по улице проехала машина.
Ирина схватила кружку и молча ушла в другую комнату. Андрей посмотрел на мать, которая демонстративно поправляла скатерть, но ничего не сказал.
***
Антонина Сергеевна всегда была женщиной принципиальной. Воспитательница с тридцатилетним стажем, она привыкла к дисциплине и четким правилам. «Дети — как тесто: какое замесишь, такое и получится», — любила повторять она на собраниях, сдержанно улыбаясь родителям. Дома все было под ее строгим контролем: полы натерты, занавески наглажены, банки с вареньем аккуратно выставлены на полках.
После выхода на пенсию жизнь пошла по-другому, и поначалу Антонина Сергеевна этому радовалась: наконец-то появилось время для себя. Правда, через несколько месяцев размеренная тишина стала утомлять. Вечерами, сидя в своей квартире в провинциальном городке, она смотрела в окно на соседей, спешащих домой с работы. И каждый раз её мысли возвращались к сыну. Андрей был её гордостью: работящий, умный, в люди выбился, высшее образование получил. Да, жена у него… ну, ладно. Не особо ей Ирина понравилась. Слишком резкая, всегда с каким-то своим мнением. Но что поделаешь? Андрей выбрал, значит, надо принять.
Когда Антонина Сергеевна впервые заговорила о переезде в Москву, сын отреагировал осторожно:
– Мам, у нас и так тесно. Двушка, ипотека. Мы привыкли жить вдвоём.
– Да мне много не надо, – возразила она тогда. – Я ж не просто так. Помогать буду. Вы там целыми днями на работе. Я уберусь, кушать приготовлю. Детям нужна помощь от старших.
– Спасибо, конечно, но мы уже не дети и у нас всё нормально. Мы справляемся, — подключилась к разговору Ирина.
Но Антонина Сергеевна не сдавалась, и постепенно смогла убедить сына, что ей непременно нужно приехать в Москву.
Первое время особых проблем не возникало, хотя Ирина, конечно, была очень недовольна переменой. Но стоило свекрови освоиться, как начали проявляться привычки, которые раздражали невестку.
– Вы зачем мой свитер постирали? – спросила Ирина однажды вечером, увидев свой любимый кашемировый свитер, висящий на сушилке.
– Он грязный был, – спокойно ответила Антонина Сергеевна, не отрываясь от нарезки овощей.
– Его можно только на деликатном режиме стирать, и вешать нельзя.
– Ой, какая разница! Лишь бы чистый был, а то ходишь как замарашка.
– Чистый, только носить его теперь нельзя, вы его просто испортили.
Подобных мелочей становилось всё больше. Постоянное «Это же для вашего блага» раздражало Ирину. Постепенно поводов для споров становилось все больше. Один из первых серьёзных конфликтов вспыхнул из-за денег. Ирина предложила:
– А давайте коммуналку на троих делить. Раз уж вы у нас обустроились, надо бы и финансово поучаствовать в жизни семьи.
– Ир, ты что, серьёзно? – Андрей смутился. – Мы сами всё оплатим, зачем с мамы денег брать.
Ирина сжала губы, но потом всё-таки не выдержала:
– У нас ипотека, и мы не так много зарабатываем, чтобы еще ее содержать, так что пусть тоже платит. Это нормально.
После этого случая атмосфера в квартире стала натянутой. Ссоры из-за пустяков – кто забыл выключить свет или кто доел хлеб – вспыхивали каждый вечер. Невестка всё чаще уходила к подруге «поболтать», а Андрей сидел на кухне с угрюмым лицом. Антонина Сергеевна же считала себя жертвой.
– Неблагодарные. Я к ним со всей душой… А они?
***
Вечер выдался особенно тяжелым. Ирина сидела в спальне, напряженно листая ленту на телефоне, но взгляд её блуждал где-то за пределами экрана. Андрей зашел, закрыв за собой дверь, и неловко опустился на край кровати.
– Ир, – начал он осторожно. – Надо поговорить.
Она не повернула головы, лишь коротко вздохнула.
– Про твою маму? Давай, Андрей, выкладывай. Что ещё я сделала не так?
– Не начинай, – он устало потер лицо. – Я просто хочу понять, что делать.
Ирина резко обернулась:
– Понять? Ты серьёзно? Андрей, ей удобно, она нас использует! Надо просто сказать ей, что она мешает, и пусть едет домой.
– Ир, ну это же моя мать, – попытался возразить он. – Ей тяжело, ей одной скучно.
– А мне, по-твоему, легко? – она вскочила на ноги. – Мы с тобой пашем, чтобы выплатить ипотеку, а она тут свои правила диктует. «Дети должны помогать»! Да мы ей вообще ничего не должны!
– Не кричи, – попросил Андрей, но было поздно. Голос Ирины прорезал тишину квартиры, и из кухни тут же раздался раздраженный ответ Антонины Сергеевны:
– Ах, вот как? Не должны?
Ирина распахнула дверь спальни и вышла в коридор, где её уже ждала свекровь, скрестив руки на груди.
– Антонина Сергеевна, вы хоть раз подумали, каково нам? Вы приехали сюда, диктуете тут свои правила, требуете, как будто вам все должны.
– Я приехала сюда, потому что вы — моя семья! – вскинулась свекровь. – Это нормально, когда дети помогают родителям.
– Помогают? – Ирина рассмеялась коротким нервным смешком. – Помощь в вашем представлении — терпеть ваши постоянные упреки? Или отказываться от своей жизни, чтобы вам было удобно?
– А ты думаешь, мне просто? – голос Антонины Сергеевны задрожал. – Я всю жизнь работала! Воспитала Андрея, одна, между прочим. А теперь на старости лет должна сидеть в одиночестве, пока вы тут карьеры свои делаете?
– Вы не одна, у вас есть сын, – парировала Ирина. – Но это не значит, что мы должны обеспечивать вас и жертвовать своей жизнью.
– Довольно! – крикнул Андрей, поднимая руки. – Мама, давай поговорим прямо. Ты что, действительно думала, что будешь здесь жить… ну, всегда?
Антонина Сергеевна замялась.
– А что? Разве это так странно? Мы же семья…
– Мама, – перебил Андрей. – Я понимаю, тебе тяжело одной дома. Но ты должна подумать и о том, каково нам. Мы с Ирой рады видеть тебя в гостях, но всему есть разумный предел. Погостила — пора и домой возвращаться.
– То есть, ты меня тоже выгоняешь? – голос матери звучал обиженно и тихо.
– Никто никого не выгоняет, – Андрей попытался сгладить ситуацию. – Но мы должны найти решение. Вместе.
Ирина, не выдержав, добавила:
– Решение? Андрей, давай честно. Она просто считает, что мы ей что-то должны. Это не решение. Это манипуляция.
Слова Ирины прозвучали как выстрел. Антонина Сергеевна отвернулась и, стараясь сохранить гордость, вышла. В тишине только послышался стук закрывшейся двери кухни.
Андрей опустился на диван и закрыл глаза.
– Вот тебе и семья, – тихо сказал он, больше себе, чем кому-то ещё.
***
Андрей сидел на кухне за столом. Чай давно остыл, а на телефоне висела открытая заметка с перечнем аргументов. Он снова и снова прокручивал в голове предстоящий разговор с матерью, понимая, что избежать этого уже невозможно. Последние дни прошли в бесконечном напряжении: Ирина почти не разговаривала с ним, Антонина Сергеевна ходила по квартире с гордо поднятой головой, избегая взглядов невестки.
Он поднялся, сделал глубокий вдох и направился к комнате матери. Постучал, и, не дождавшись ответа, вошел.
– Мам, поговорим? – начал он тихо. Антонина Сергеевна сидела у окна с вязанием, не отрывая глаз от петель.
– О чём? – её голос был сухим, почти равнодушным.
Андрей сел напротив, сцепив руки на коленях.
– Мам, я долго думал. Нам надо разобраться.
– Разобраться? – она отложила вязание и пристально посмотрела на сына. – Это ты о чём сейчас, Андрей?
– О том, что так больше нельзя, – он старался говорить спокойно, но голос всё равно звучал напряжённо. – Я хочу, чтобы ты вернулась домой.
Антонина Сергеевна замерла, а затем горько усмехнулась.
– Домой? Туда, где я одна в пустой квартире? Это твое решение?
– Мам, я понимаю, как тебе трудно, – перебил он. – Но ты должна понять и нас. Мы с Ириной… Мы строим свою жизнь. Мы не можем жить под таким давлением.
– Давлением? – её голос повысился. – Давлением, Андрей? Ты вообще слышишь себя? Ты говоришь это мне, своей матери, которая всю жизнь положила на то, чтобы ты стал человеком! А теперь, выходит, я тебе в тягость?
Андрей отвел взгляд.
– Ты не в тягость. Просто… мы с Ириной не готовы жить втроём. Мы поможем тебе, обещаю. Деньгами, если надо, чем угодно. Но ты должна вернуться домой.
Антонина Сергеевна молча смотрела на него. Потом она резко поднялась, подошла к шкафу и начала доставать вещи.
– Значит, выбрал, да? – её голос дрожал, но она старалась сохранить холодное спокойствие. – Жена важнее матери. Поняла я всё, Андрей. Спасибо за честность.
– Мам, не надо так, – попытался он возразить.
– А как мне? Радоваться, что ты меня выставляешь? Как мешок ненужный?
Собирая вещи, она почти не говорила. Андрей пытался её успокоить, но каждая его попытка лишь делала ситуацию хуже.
Через час чемодан стоял у двери. Антонина Сергеевна натянула пальто, последний раз обвела квартиру взглядом и, уже на пороге, бросила:
– Андрей, запомни: с матерью так нельзя. Я надеюсь, что однажды ты поймешь, как жестоко поступил.
Дверь закрылась за ней с тихим щелчком.
***
Через несколько недель жизнь Андрея и Ирины наладилась: напряжение ушло, квартира снова стала местом, где можно было отдыхать и смеяться. Но в голосе Андрея каждый раз, когда он звонил матери, слышалась натянутость. Она отвечала коротко и по делу, разговоры больше не переходили в долгие обсуждения.
Однажды Ирина спросила:
– Ты жалел когда-нибудь о своём решении?
Андрей пожал плечами:
– Жалел? Не знаю. Это было правильно. Но раны всё равно остались.
За окном тянулся обычный московский вечер.
