— И кто ты после этого? Да я тебя и знать не желаю! — громко, чтобы слышали все соседи, кричала обиженная женщина.
— Иди, тебе говорю, отсюда! И больше никогда в мой дом не приходи! — еле сдерживаясь, чтобы не перейти на ненормативную лексику, ответила Ольга. — Тётя! Пару таких тёть — и врагов не надо!
— Нахалка! Все в нашей семье добрые и душевные. Одна ты как зверёк. Я к ней с подарком пришла, по-хорошему, с открытой душой. А она меня — взашей! — продолжала гостья кричать так, чтобы слышала вся округа.
— И подарок свой забери! Пригодится! — Ольга кинула вслед Алевтине коробку с чайником, что стояла тут же, в прихожей на тумбочке. — Из этой вонючей китайской дешёвки чай будешь пить сама.
Никогда в своей жизни сорокалетняя Ольга так себя не вела. Всегда считала, что она спокойная и сдержанная. Даже хладнокровная. Да и скандалисткой её никто и никогда не смог бы назвать. Семья её любила, коллеги уважали, подруги обожали весёлую и лёгкую в общении женщину.
Но то, что произошло сегодня, удивило Ольгу. А больше того расстроило. Потому что она вынуждена была выгнать из своей квартиры родную тётку, пришедшую к ней в гости. И совершенно не ожидала от себя подобной реакции.
Алевтина, родная сестра матери Ольги, заявилась к ним сегодня без приглашения, чем удивила и племянницу, и её мужа, видевшего тётю жены третий раз в своей жизни.
— Здравствуй, Ольга, — проговорила она, когда удивлённая хозяйка открыла ей дверь. — На вот, возьми. Это тебе мой подарок. Я помню, у тебя месяц назад день рождения был. И хоть вы меня не позвали, я не обиделась и про свою племяшку не забыла.
— Проходи, тётя. А что же не предупредила о своём приезде? Могла бы и не застать нас. Мы с Сергеем и детьми на дачу собрались ехать.
Ольга старалась не показывать своего удивления, но на самом деле никак не ожидала увидеть у себя Алевтину.
— Успеете. Дача никуда от вас не денется. А у меня дело к тебе. А ты, если бы была заботливой племянницей, сама бы давно поинтересовалась, как тётя живёт. Чтобы я сама не таскалась к вам сюда в такую даль. Чёрствые все стали какие.
Алевтина, недовольно пыхтя, начала разуваться и снимать плащ с грузной фигуры.
»Да как-то не принято у тебя было раньше нас за родню считать. Вот мы и не интересовались твоей жизнью», — подумала удивлённая Ольга.
— Не была я у вас в новой квартирке-то. Ну показывай, хвались. Мать-то твоя Людка уж так мне расписывала ваши хоромы, так расписывала! Как будто вы в царских палатах живёте, а не в обычной типовой квартире.
— Да что показывать, смотри сама. До царских хором действительно далеко. Но здесь просторно, и в отличие от старой квартиры, у всех есть своя комната. И Димка с Надюшкой довольны.
— Да уж. Когда деньги есть, почему бы и не купить большую-то квартирку, — недовольно прогудела Алевтина, оглядывая новое жильё племянницы.
Тётя была весьма странной особой, с самой молодости вела себя с роднёй так, как будто все ей обязаны. Поэтому Алевтину мало кто из родни любил.
Мать Ольги Людмила была её младшей сестрой, кроме них, в семье был ещё брат Антон. Родились и выросли они в обычной деревенской семье.
И если Людмила и старший брат остались жить там же, где и родились, то Алевтина, едва окончив сельскую школу, сразу уехала в город. За лучшей жизнью, как она выражаясь.
Имея на руках диплом повара, она устроилась работать в столовую при каком-то заводе, надеясь получить от него квартиру. С личной жизнью тоже всё было хорошо — она бурлила, как кипяток в огромных кастрюлях на кухне заводской столовой.
Алевтина была замужем три раза. И все три раза оказались неудачными. Но зато от каждого брака у неё было по ребёнку — два сына и дочь.
С самой молодости Алевтина взяла себе за привычку тянуть с родных деньги. Объясняла она это просто.
— Я живу в городе — мне столько всего надо! А вам тут в деревне и так сойдёт. Вы и в фуфайке да резиновых сапогах походите. Свиней и быков красотой не удивишь. А по грязище, которая тут у вас круглый год, в модных туфлях не пощеголяешь.
Когда у Алевтины появилась однокомнатная квартира, она зачастила к родителям. Теперь все их деньги шли на ремонт и мебель для её нового жилья. Не забывала она и сестру с братом поднапрячь в этом плане.
Вскоре первый муж бросил Алевтину, оставив её с маленьким сыном. И теперь у хитрой женщины была весомая причина для поборов — она мать-одиночка. Вся родня обязана ей помогать.
И помогали. Родители отдавали небольшую зарплату — много ли в селе заработаешь, да и всю выручку от продажи своей продукции — масла, творога, молока, яиц, а также ягод и фруктов из сада.
Ни Людмиле, ни Антону, которые к тому времени уже тоже создали семьи, от родителей ничего теперь не перепадало.
— Вы тут, рядом живёте, с земли кормитесь, а Але всё в магазине купить надо, да и сынок у неё, — объясняли им мать с отцом.
Потом Алевтина встретила своё счастье во второй раз. И теперь после рождения второго сына, вся родня должна была скинуться ей на расширение жилплощади.
Ольга была девчонкой, но хорошо помнит, как Алевтина со вторым мужем приехали в деревню и буквально требовали у родных для себя денег. Родной брат Антон тогда отказал ей, у него подрастали погодки — сын и дочь.
— Хватит нам тебя кормить. Сама уже как-то поворачивайся. Да и муж вон у тебя… опять появился. Вот он пусть и решает ваши проблемы, а от нас отстань. Да и родителей оставь уже в покое! — сказал брат сурово.
Алевтина не простила такого Антону и с той поры просто перестала с ним общаться. Вычеркнула жадного брата из своей жизни. Родители и сестра что-то всё-таки собрали, но сумма, видно, была небольшая, потому что Алевтина уехала очень недовольная.
Второй муж тоже вскоре бросил её, и женщина вновь осталась в разбитого корыта, в своей однушке, но теперь уже с двумя детьми.
Родители к тому времени вышли на пенсии и помочь дочери мало чем могли. Да и хозяйство больше не держали — здоровье было уже не то.
Алевтина с упорством продолжала наезжать в деревню, чтобы вытребовать для себя материальную помощь.
— Я одна двоих тяну! — заявляла она как о великом подвиге. — Вы хоть понимаете, как это тяжело?
— Понимаем, доченька, — грустно отвечала мать, отдавая ей пенсию свою и мужа.
При этом за больными уже родителями она совершенно не ухаживала, всё это теперь легло на плечи Людмилы, которая жила рядом с ними, на соседней улице.
Ольга, становясь взрослой, видела эту несправедливость. Приходя к бабушке и деду, чтобы убраться в доме или прополоть огород, она часто говорила им об этом.
— Бабуль, а зачем вы с дедом свою пенсию тёте Алевтине отдаёте? Вам же самим надо на что-то жить? Продукты, лекарство покупать. Скажите ей нет, — наивно рассуждала внучка.
— Тяжело ведь Алевтине в городе живётся, Оля. Вот третий ребёнок недавно родился. Сколько всего надо. А нам нетрудно, мы уж привыкли.
Действительно, уже на излёте своей молодости, после тридцати пяти Алевтина встретила свою «настоящую» любовь. И тут же произвела на свет дочь.
— Теперь у меня всё по-настоящему. Такого мужчину мне судьба послала — чудо! — хвалилась она родне, приехав в деревню. — Вот хотим с Михаилом дом купить. Помогите кто чем может, соберите мне на дом.
Но родня не разделила с Алевтиной её ликования по поводу очередного брака. Да и помогать больше никто не спешил. У каждого своих забот было хоть отбавляй.
Она уехала злая, пригрозила, что откажется от такой родни навсегда.
Потом родители Алевтины ушли в мир иной, Антон с его женой давно уже не общались с беспардонной и наглой родственницей. Людмила, мать Ольги, единственная ещё поддерживала отношения с сестрой. Но тоже без материальной поддержки ненасытной сестры.
Алевтина, погружённая в свои проблемы, никогда раньше не интересовалась своими племянниками. Ни Ольга, ни её брат Женя никогда в детстве даже скромного подарка от неё не видели.
А уж когда стали взрослыми и создали свои семьи, то и вовсе перестали вспоминать о том, что у них есть такая тётя.
Зачем сегодня к ним пожаловала Алевтина, Ольга не знала. Но могла предположить. Что-то требовать пришла, не иначе.
Она знала от матери, что старшие сыновья Алевтины уехали в Москву за лучшей долей. Матери они ничем не помогают, видно, другие у них цели и проблемы в жизни. А младшая дочь, которая недавно, уже ближе к тридцати вышла замуж, с мужем живёт у матери.
Напоив тётю чаем, Ольга стала ждать, когда она перейдёт к главному. И дождалась.
— Да, хорошо живёте, богато, — оглядывая просторную кухню с новой дорогой мебелью, выдала Алевтина.
— Не жалуемся. Муж хорошо зарабатывает. Да и у меня зарплата выше среднего по нашему предприятию, — похвалилась Ольга перед завистливой родственницей.
— Да что зарплата! Знаю я, с чего вы с Женькой поднялись.
— Да? И с чего же? — с удивлением спросила Оля.
— Да с того! Мать-то ваша, сестра моя Людмила, всю жизнь рядом с родителями жила.
— Да, жила! Помогала им во всём, лечила, ухаживала за больными стариками, — с обидой перебила тётю Ольга.
— Ой, да что она там помогала, что ухаживала? Пожила за их счёт! И пенсию всю у родителей забирала, и все выплаты, какие им положены были, — смело глядя в глаза Ольге, тётя несла явную чушь.
— Что? — задохнулась Оля от возмущения.
— А то! Я всё знаю. Меня не обманешь!
— Так ты же у них всё и забирала, у бабушки и деда. Я хоть девчонкой была, а всё помню. И как бабуля плакала от обиды, что всё тебе отдаёт, а ты даже лишний раз не позвонишь им, чтобы о здоровье справиться.
— Да когда мне было звонить! Работа, дети. Я одна всё время. Плакала она. Не об этом надо было плакать, — зло рыкнула Алевтина. — Они матери твоей все накопления свои отдали — несколько миллионов! От угрызений совести мамаша слёзы лила, вот что я тебе скажу!
— Что? Какие миллионы? — опешила племянница.
— А такие! Они всегда в колхозе хорошо получали и продукцию продавали со своего подсобного хозяйства. А отдали всё Людке. Ещё и дом ей достался за то, что она ухаживала за матерью. Это честно, по-твоему?
— Про миллионы ты, конечно, знатно тут пофантазировала. А то, что дом бабушка на маму ещё при жизни подписала, это правильно. И честно. Что ещё? Нам некогда, мы уезжаем на дачу, — Ольге стало противно рядом с тётей.
— Я вот как раз об этом пришла поговорить. О даче вашей.
— Да? — насмешливо спросила Ольга, уже понимая, куда клонит Алевтина. — Ну, ну, послушаю.
— Да. Раз мать твоя от меня деньги родителей утаила и вам отдала, теперь ВЫ обязаны мне помогать. Леночка с мужем живут в моей квартире, а мне с ними тесно. Вот я и решила, что буду жить на вашей даче. Там же можно жить зимой? Ну вот. Поеду сейчас вами, всё посмотрю, а завтра и переезжать буду.
— Ой, не могу! Ты глянь, что творится! Серёж! Иди сюда, — громко позвала Ольга мужа, боясь не сдержаться, чтобы не треснуть чем-нибудь наглую тётку.
— Что, дорогая? — в дверях кухни появился Сергей.
— Вот эта особа, моя тётя, заявляет, что теперь будет жить на нашей даче.
— Э… А по какому праву? — спокойно спросил Сергей, почёсывая переносицу от удивления.
— Ну мы ей должны. Правда, не знаю, за что и когда задолжали, — продолжала Ольга.
— Да, должны! Твоя мать мне должна, а значит, и вы! — цинично и нагло произнесла Алевтина, всю жизнь тянувшая с родни деньги. — Вон как живёте богато. Не обеднеете. Ещё себе дачу купите.
— Так, всё, я больше не могу. Сергей, проводи тётю, она уже уходит.
— Нет! Куда это я ухожу? Сейчас поедем на дачу, я должна её посмотреть, — привыкшая всегда так вести себя с родственниками, Алевтина не могла поверить, что ей отказывают. — Я уже дочери пообещала и зятю тоже, что съеду на днях, оставлю им квартиру.
— Вон! — вдруг крикнула Ольга. — Пошла вон из моей квартиры. И больше чтобы ноги твоей здесь не было! Дачу ей, размечталась! Да я тебе даже пустой коробки из-под обуви не дам. Не заслужила! Тётя!
Алевтина с опаской стала продвигаться к входной двери, видя неадекватное состояние своей племянницы.
Но, выйдя в подъезд, тут же дала волю чувствам.
— Где это видано — родную тётю выгнали! Ни стыда, ни совести! Я к ним с подарком, со всей душой, а они!
— И подарок свой забери! — Ольга выкинула вслед за незваной гостей её коробку и захлопнула дверь.
А потом, немного успокоившись, позвонила матери и рассказала ей обо всём, что случилось.
— Мам, я прошу тебя, не общайся ты с Алевтиной. Хватит уже, сколько она может над вами всеми издеваться? Помочь ты ей уже ничем не сможешь, а выслушивать этот бред тебе зачем? Здоровье лишнее? Всё, прими уже решение.
— Да, доченька, ты права. Сколько раз она мне всё это уже высказывала. Ну бред просто. Какие миллионы? Пыталась я объяснить, что она ошибается. Но всё бесполезно. А сейчас и вовсе все границы перешла — к вам пришла своё требовать. Видно, пора с ней прекращать родниться. Родные люди так себя не ведут. А она всегда такая была, с самой юности. Наглая и циничная. Только о своей выгоде всегда пеклась.
Вскоре дочь с зятем выгнали Алевтину из её квартиры. Теперь женщине приходится со своей пенсии платить за аренду небольшой комнаты в семейном общежитии.
Одинокими вечерами, слушая шум и гам за стенами своей неуютной каморки, женщина рассуждает о том, какие злые и равнодушные у неё родственники. Особенно сестра и брат. И племянники тоже. В таком богатстве купаются, а тётя бедствует.
Это как?
