Она заглянула на кухню и заметила банку с надписью «касса кухни», список правил и наклейки на контейнерах.
Прочитав правила, она слегка прикусила губу. — А это что? — поинтересовалась она. — Это порядок, — ответила я. — Для всех. — Для всех? — уточнила она. — Даже если есть медицинские показания? — Даже если, — подтвердил Алексей. — Тем более если есть такие показания. — Поняла, — кивнула Тамара.
В тот день мы заказали салаты.
Тамара не внесла свою долю.
Она уселась за стол, положила перед собой розовую бутылку и книгу о гормонах.
Мы ели и разговорились, и вскоре Ирина спросила: — Тамара, как там, в Новой Каховке? — Чудесно, — оживилась она. — Там такие красивые закаты!
— Кстати, я нашла кулинарную студию, где учат готовить без сахара и глютена, — добавила я. — Возможно, я запишусь.
— И да, я подумала, — продолжила Тамара. — Если вдруг у вас будет что-то «вредное», а у меня случится срыв — я лучше уйду с кухни.
— Это честнее, — согласилась я.
Она не просила «один кусочек».
Не комментировала наши контейнеры.
Не заглядывала внутрь, не нюхала, не пыталась объяснять нам всё научно.
На следующий день она принесла прозрачный контейнер с запечённой индейкой и брокколи и, смущённо улыбаясь, поставила на стол блюдце с яблоками. — Это без намёков, — сказала она. — Просто яблоки.
— Если хотите, угощайтесь.
— Если нет — заберу домой. — Спасибо, — ответила Ирина.
Яблоки оказались кисло-сладкими и хрустящими.
Мы взяли по дольке — не столько из-за яблок, сколько потому, что в помещении вдруг стало ещё легче. Иногда в нас живут маленькие «жуки» — привычки, которые отнимают чужие кусочки.
Мы не всегда замечаем, как берём «чуть-чуть», как вытягиваем нитки из чужих свитеров, как прячем неудобные «нет» в шкафчик с толстыми справочниками.
Легко списать это на «нутрициологов», «окна», «эмпатию» или «мой организм чувствительный».
Но на самом деле всё сводится к простым словам, которые мы боимся произнести: «честно», «справедливо», «мой», «твой», «да», «нет».
В тот день я, как обычно, подошла к кофемашине.
Тамара стояла рядом и взбивала пену.
Она кивнула мне и тихо спросила: — Оля, можно задать вопрос? — Конечно. — Если я вдруг захочу пиццу… — она вздохнула. — Скажи, в кассу до или после? — До, — улыбнулась я. — А ещё лучше — вместе с выбором начинки. — Договорились, — сказала она.
В её голосе не было приторной сладости оправданий.
Только простая, человеческая просьба — и нормальная готовность соблюдать общие правила.
Мы продолжили работать.
Писали письма, собирали отчёты, спорили о запятых, смеялись над котами из чата.
В обед на кухне висел наш листок.
Иногда я ловила себя на том, что невольно проверяю взглядом: стоит ли банка кассы, видны ли списки.
Банка стояла.
Списки были на виду.
Мы не перестали быть добрыми.
Мы просто перестали быть удобными. А пицца, кстати, появилась снова через неделю: «Четыре сыра», «Грибная», «Маргарита», «Ветчина и грибы», «Диавола».
Тамара молча подошла к банке, положила купюру и отметила галочкой свою фамилию.
Затем повернулась к нам: — Можно мне «Маргариту»?
Один кусок.
Настоящий.
Без оговорок. — Конечно, — ответила Ирина. — Возьми два. — Один, — твёрдо сказала Тамара. — Я учусь держать баланс. — Как скажешь, — улыбнулась я и передала ей ровный треугольник, на котором блестели масло и счастье.
Тамара села рядом и медленно съела свой кусок — без лекций, без нутрициологов, без слов «органолептика».
Мы болтали о фильмах, спорили, какие роллы лучше, смеялись над тем, как Алексей пытается строго вести «кассу кухни», но постоянно забывает забрать сдачу.
День был обычным, и в этом была его прелесть.
И вдруг я поняла: история не о пицце, не о диетах и не о кусочках.
Это рассказ о границах, которые можно установить без крика, и о людях, способных их услышать, если не подсовывать им оправдания.
О офисе, где пицца пахнет томатами, а не чувством вины.
И о маленькой победе — не на весах, а в нашем общем холодильнике, где каждая коробочка стала символом уважения.
Это история подписчика.
Свои истории присылайте на почту: [email protected]