Ганна неизменно появлялась в магазине ровно в семь утра. К этому времени круглосуточный «Продукты 24 часа» обычно пустовал — лишь редкие ночные посетители и случайные прохожие нарушали тишину. Её поношенное серое пальто и выцветший платок уже давно стали привычной частью пейзажа для сотрудников. Она приходила строго дважды в неделю — по вторникам и пятницам, словно по внутреннему расписанию.
— Опять наша Ганна пожаловала, — зевнула Нина, кассир с усталым лицом, будто застывшим в вечной дремоте. До конца её смены оставался всего час, и она мечтала лишь о горячей ванне и мягком матрасе.
— И что с того? — спросил Максим, новый грузчик, крепкий парень с веснушками на щеках. Он работал здесь всего пару недель, и однообразие ещё не успело притупить его живой отклик на происходящее.
— Да ничего особенного, — лениво ответила Нина, щёлкнув жвачкой. — Сейчас будет бродить между полками минут тридцать, смотреть на ценники. Возьмёт полбуханки хлеба. Иногда чай прихватит, если мелочь осталась. Таких у нас хватает.
Февральское утро выдалось особенно промозглым: густой туман окутал улицы плотной пеленой, сквозь которую уличные фонари пробивались тусклыми жёлтыми пятнами. Ганна медленно шла вдоль стеллажей магазина, кутаясь в старое пальто. Её узловатые от артрита пальцы перебирали монеты в потрёпанном кошельке с облупленной кожей. Она пересчитывала их несколько раз подряд, тихо шевеля губами — боялась ошибиться даже в копейке.
У молочного отдела она задержалась дольше обычного: долго смотрела на бутылки молока, йогурты и творог — но так ни к чему и не потянулась.
— Что-то ищете? — подошёл Максим; ему наскучило расставлять банки с консервами.
Ганна вздрогнула от неожиданности и обернулась. Её поблекшие глаза всё ещё сохраняли ясность взгляда и смотрели с лёгкой тревогой.
— Да вот… сынок… смотрю просто… — пробормотала она неуверенно, крепко держа кошелёк обеими руками. — Цены нынче… давно молока не брала… Думала сегодня взять… да ладно уж… — махнула рукой и направилась к хлебному отделу.
Максим провожал её взглядом; внутри что-то кольнуло неприятное: то ли жалость пронзила сердце, то ли стыд за это чувство вспыхнул внезапно.
К кассе старушка подошла только с половиной буханки хлеба. Долго рылась в кошельке среди мелочи; на потрескавшихся губах блуждала смущённая улыбка.
— Доченька… — вдруг решилась она обратиться к Нине. — Купи мне молочка… Совсем нет денег… Пенсию задержали до понедельника обещают перевести… Я верну! Обязательно верну…
Нина даже не подняла глаз:
— Мы тут не благотворительная организация, бабушка! Каждый день одно и то же слышим: то пенсии нету, то карточку потеряли… Проходите уже!
Плечи Ганны опустились ещё ниже под тяжестью этих слов. Она забрала хлеб и медленно пошла к выходу.
В этот момент к кассе подошла девушка с рыжими волосами в ярко-красной куртке. На бейджике значилось имя Оксана; она работала напротив в фотостудии и каждое утро заходила за кофе или перекусом.
— Я заплачу за молоко! — сказала она твёрдо и положила на прилавок пятьсот гривен. — И добавьте булочку для бабушки… Только свежую выберите!
Нина вздохнула раздражённо, но спорить не стала: пробила товар без лишних слов.
— Ганна! Вернитесь! Вам купили молоко!
Старушка остановилась у двери растерянно моргая глазами; когда поняла смысл сказанного – всплеснула руками:
— Что ты делаешь?! Не надо было! Я просто так сказала… Не подумав… Я верну обязательно…
— Даже слушать ничего не хочу! – улыбнулась Оксана тепло. – Меня зовут Оксана! А вас?
— Ганна… Спасибо тебе большое… Пусть Бог тебя хранит…
Когда они вышли вместе на улицу под серое февральское небо, старушка снова поблагодарила:
— Спасибо тебе ещё раз… Ты только пойми правильно – я ведь не попрошайка какая-нибудь… Просто совсем тяжело сейчас стало…
Оксана пожала плечами:
— Да бросьте вы! У каждого бывает трудный период…
Ганна вздохнула тяжело:
— Бывает… Но я вот шестьдесят пять лет прожила – такого как теперь никогда не видела… Даже девяностые легче были…
Оксана взглянула на часы:
— Куда вам идти? Я могу проводить вас – у меня ещё полчаса до начала смены…
Старушка замахала руками:
— Та ну что ты?! Тебе же работать надо!
Оксана настояла:
— Успею я! Куда вам?
— На Заречную пятнадцать… Там где стройку недавно закончили…
Лицо девушки просияло:
— Так мы почти соседи! Я живу на Заречной семь!
Они пошли рядом: молодая рыжеволосая девушка со вздёрнутым носом вся светилась энергией жизни рядом со старушкой сгорбленной фигуры; шаги той были такими короткими и медленными, что Оксане приходилось постоянно замедляться.
По пути Ганна рассказала немного о себе: живёт одна – муж умер десять лет назад; сын со своей семьёй остался жить в городе.
— Звонят часто – каждую неделю почти… Иногда денежку присылают… Но у них своих забот хватает: жена сына осенью работу потеряла… Внучка вот готовится поступать учиться дальше… Не хочу быть обузой им лишней – сами справлялись всегда…
Но по голосу чувствовалось: справляться становится всё труднее…
Старушка призналась тихо:
— Последний месяц совсем беда началась… В подвале трубу прорвало – затопило всё снизу до потолка почти… Пол вздулся весь пузырями да обои отошли от стен… Запах стоит ужасный – спать невозможно совсем стало… А управляющая компания только разводит руками: денег нету говорят – ждите ремонта когда-нибудь потом… Звоню им каждый день без толку уже совсем…
А тут ещё пенсию задержали снова…