— Мы подадим в суд! — выкрикнул Мирослав. — Ты ничего не получишь!
Богдан встал между нами, преграждая им путь.
— Уходите.
— Что?! — воскликнули братья одновременно.
— Покиньте её квартиру. То есть, — он обернулся ко мне с мягкой улыбкой, — квартиру моей жены.
Разгорелся настоящий скандал. Они кричали что-то про полицию, называли меня «змеёй» и «нахлебницей».
Я молча стояла на месте.
Когда за ними захлопнулась дверь, я подошла к окну.
Эта квартира была моей. И запах в ней… тоже принадлежал мне.
— Я её продам, — прошептала я почти неслышно.
Богдан обнял меня за плечи.
— Я понимаю.
— И дом тоже уйдёт.
— Как скажешь.
Я повернулась к нему лицом.
— Я не хочу жить так, Богдан. Я хочу ту жизнь… нашу с тобой.
Я достала из кармана старый серебряный медальон на починенной цепочке. Он всё ещё был со мной, как память о прошлом и символ будущего.
— Просто вернёмся домой. В нашу маленькую «берлогу».
— В нашу, — подтвердил он с лёгкой улыбкой. — Но сначала…
Он подошёл к бару и достал самую дорогую бутылку коньяка (ту самую, которую Татьяна берегла для «особых случаев») и две рюмки.
Он налил напиток и протянул мне одну из рюмок:
— Думаю, Татьяна бы не возражала, если бы мы проводили её как следует…
Эпилог
Минуло полгода.
Я сделала всё так, как сказала тогда. Квартиру с ароматом пудры и нафталина продали. Дом тоже ушёл с молотка. Деньги лежали на счёте: неподвижные и тяжёлые своей тишиной.
Братья снова появились в нашей жизни спустя месяц после продажи имущества: Мирослав и Владислав пришли без жён — измученные жизнью, раздражённые и растерянные одновременно.
Они больше не угрожали судами. Видимо, юрист объяснил им: завещание оформлено безупречно и приписка делает его неоспоримым документом.
Теперь они пришли просить помощи:
— Леся… ты ведь добрая… — начал Мирослав тот самый, кто называл меня змеёй. — Мы же семья…
— Мама… она была уже не в себе тогда… — добавил Владислав торопливо. — Надо понять… у нас долги… дети…
Они сидели на нашей кухне в той самой «берлоге». Я смотрела на них без злости или жалости — только усталость ощущалась внутри меня. И спокойствие рядом с ним…
— Богдан, принеси конверты, пожалуйста… — обратилась я к мужу за спиной тихо и спокойно.
Он молча положил перед ними два белых конверта на столешницу кухни.
Мирослав насторожился:
— Это что?
— Ваша часть… Не по закону… По моему решению…
Они тут же схватили их; я заметила дрожь их пальцев при взгляде внутрь: суммы хватало лишь для того, чтобы закрыть ипотеку… И больше ничего лишнего там не было…
Мирослав вспыхнул:
— Это всё?! После всего?!
Я ответила ровно:
— Этого достаточно…
Я больше не старалась быть миротворцем или угодницей для всех вокруг…
— Татьяна написала вам: дала достаточно шансов стать мужчинами… Видимо ошиблась… Эти деньги просто для того, чтобы вы оставили нас в покое… Заберите их… И больше никогда сюда не возвращайтесь…
Богдан молча распахнул перед ними дверь…
Они ушли…
Мы не стали владельцами замков или путешественниками по миру…
Мы просто купили соседнюю однокомнатную квартиру через стенку от нашей прежней… такую же тесную «берлогу»…
Богдан сам пробивал проём между квартирами своими руками…
Сейчас мы сидим на кухне вместе: теперь она стала просторнее почти вдвое… Одна её часть всё ещё покрыта бетонной пылью и запахом свежей краски…
Богдан пьёт крепкий чай из большой кружки – той самой, которую я ему когда-то подарила…
Он смотрит на меня внимательно:
— Ты уверена, Леся? Не хотела бы чего-то другого? Ну там… дом у моря?
Я улыбаюсь ему в ответ и касаюсь пальцами серебряного медальона у себя на шее – он по-прежнему со мной…
Улыбаясь шире:
— А зачем? Чтобы снова слушать о том, что у меня нет вкуса? – смеюсь впервые за двадцать лет над этой темой…
Он улыбается тоже:
— Она была странной женщиной…
Я смотрю в окно:
— Она была несчастной…
За окном падал обычный снег…
Я не стала богатой женщиной… Просто стала собой…
Она назвала меня змеёй однажды…
Может быть она была права: змея никогда не терпит давления – она сбрасывает старую кожу ради новой жизни…
Татьяна сама того не осознавая дала мне возможность это сделать…
Богдан сказал просто:
— Я люблю тебя, Леся…
Без пафоса или надрыва – искренне и тихо…
Я ответила так же спокойно:
— Знаю… А теперь иди доделывать стену… А я приготовлю нам ужин…
И впервые за всю нашу жизнь это был ужин только для нас двоих – простая жареная картошка вместо бульона для кого-то другого…