Так горько, так безутешно плакала Катерина, размазывая солёные слезы по лицу, так сильно шмыгала краснющим, заложенным носом , да всхлипывала, что муж, вернувшийся с работы грешным делом подумал, что помер кто-то.
— Это что это, Кать? Случилось что? Поди— ка с мамкой что? Или с отцом? Или с твоими беда какая приключилась? Или…Аркадий опустил взгляд на живот Кати и нервно закусил губу: или с маленьким что, Катюша? Да не молчи ты, едрить твою налево!
Ничего не сказала Катерина, только ещё сильнее расплакалась, пару раз шмыгнула носом, всхлипнула, и начала икать.
Аркадий до того испугался, что вся жизнь промелькнула у него перед глазами, а мозг отдельно от разума начал подсчитывать имеющиеся деньги. А то ведь вдруг чего, похороны— то нынче удовольствие недешевое. Туда заплати, там купи, там закажи, столы накрой. А потом поминки, 9 дней, сороковины…
Встряхнув головой, Аркаша глянул на жену, которая продолжала лить слезы, всхлипывать и икать, и подумал, что скорее всего все живы, иначе бы уже сказала Катерина дурную весть. Тут дело в другом, вот только в чем, поди, знай их, этих беременных!
Набрав в кружку воды Аркадий заботливо поставил её возле жены, и нежно погладив Катюшу по голове, как малого ребёнка тихонько спросил:
— Что случилось, Катюша? Ты это, успокаивайся давай, водички вон выпей, да расскажи, отчего ты плачешь?
Так глянула Катерина на Аркашку, словно рублём одарила, а потом, словно враз успокоившись, только поминутно икая, прошипела:
— Водички мне выпить, ик, Аркашенька? Водички, ик, говоришь? Конечно, ик, только водичку мне теперь пить и остаётся, ик, другого — то ничего и нельзя! Ну и гад же ты, ик, Аркашка!
Уронив голову на руки, ещё горше расплакалась Катерина.
Растерянный Аркадий ходил вокруг жены, то гладя её по голове, то руки свои спрятав за спину. Потом встрепенулся, словно вспомнил что, и на лице его отразилась вся гамма чувств.
— Кать, ты в больницу— то сегодня ходила? Ну что там? Скажи, Катя, не молчи, ведь волнуюсь я! Поди уж видно, кто там сидит у тебя? Что врач сказал, Катюша?
— А не сказали мне, кто там сидит. Им, врачам— то, видать не до того было, они как увидели, сколько их там, так про всё на свете наверно забыли!
Аж побелел Аркадий, да забыл, как дышать. А потом, едва перевёл дух, и заикаясь спросил:
— Что значит сколько? Там что же, не один ребёнок?
— Двое там, Аркадий! Двое! Понимаешь ты это, или нет? Да что же теперь делать— то, Аркаша? Как дальше жить?
И снова уронив голову на руки разревелась Катерина, зашмыгала носом, начала всхлипывать и заикала.
Аркадий лишь на секунду задумался, а потом улыбнулся так широко, так искренне , обнял Катю, уткнулся носом ей в макушку, глубоко вдохнул, и прошептал:
— Счастье— то какое, Катюша! Не одно, а сразу два! Да что ты, в самом деле! Как жили, так и будем жить!
— Счастье, говоришь? А мне теперь что прикажешь с этим счастьем делать?
— Так знамо что, мать! Теперь только рожать, выбор невелик, назад дороги нет.
— Это понятно, что рожать! Только мы с тобой как договаривались? В последний раз пробуем, последнего ребёнка рожаем, а вышло что? Вот что ты лыбишься стоишь, как полоумный? Стоит он тут, оскалился, аж все зубы мудрости оголил! Хотя, откуда она в тебе, мудрость— то? Дожил до седых, а толку что? Всё как маленький, шуточки ему, да смешки! Ты хоть понимаешь, что такое 2 ребёнка маленьких за раз? Да это же с ума сойти можно!
— Ничего, Катюша, справимся! Где наша не пропадала? Разве то горе, разве беда? Два человека новых в тебе живут, два человека родятся! Это ли не счастье, Катя? Нашла об чем грустить, нашла об чем печалиться! У тебя помощников сама знаешь сколько! Ванюшка, Коляшка да Петьша. А ещё я у тебя есть, по вечерам, после работы, да мамки с папками с двух сторон. И это я ещё тётушек с дядьками не считал, да племянников с племянницами!
Долго сидели Аркашка с Катериной, то обнимутся, уткнувшись друг в друга, и молчат, то заплачет Катя, завсхлипывает, то говорят, рассуждают, да смеются.
***
Долго Аркашка уговаривал Катю , мол давай родим с тобой ребёночка, а вдруг да девочка получится?
Катя ни в какую не соглашалась, мол хватит с меня, кончилась моя рожалка, отрожала я своё. Есть у нас три пацана, на том и остановимся.
Аркадий вроде на время затихнет, успокоится, а потом опять за своё, давай мол Катя, какие наши годы? Где три пацана , там и ещё одного поднимем, может дочка случится, умница да красавица.
Очень уж он о дочке мечтал. Все мужики сыновей ждут да хвалятся, мол пацан родился, богатырь , а этот вздыхает тихонько , мол а я дочку все жду, жду, а никак, парнишки один за одним у нас.
Нет, сыновей Аркадий очень любил. Что старшего, что среднего, а уж про младшего и говорить нечего. Но вот хотелось ему дочку, маленькую, ладненькую, красивую да большеглазую. Чтобы гулял он с ней по улочкам райцентра, такой большой и сильный, катал свою девочку на плечах, и покупал ей всё, на что покажет её маленький пальчик.
— Да сядь ты уже, успокойся, Аркашка! Мальчишки наши вырастут, они тебе знаешь сколько этих девчат приведут? На любой вкус! Хочешь— маленьких, хочешь— ладненьких, хочешь— большеглазых, а захочешь-и узкоглазых. Хоть тёмных, хоть светлых, хоть рыжих.
А потом что-то и на Катерину нашло. То ли новолуние, то ли полнолуние тому виной, а может звезды так совпали, или беби-бум, когда рожать стали все поголовно, да только и Катя поддалась настроению, да тоже захотела напоследок матерью стать.
Годики— то бегут, скоро уж четвёртый десяток закончится, почему бы и не родить ей? Вдруг да правда девка будет? Вот обрадуется Аркадий!
К делу подходили основательно, не абы как. Всё же возраст, риски там всякие.
Гоголем ходил Аркашка, что ты! Отцом станет! И до того многодетным был, а тут многодетнее некуда. Всё ждал, когда будет видно, кого Катюша под сердцем носит.
А тут такая новость! Не один, а сразу два ребёнка! Счастье великое, не иначе.
Катерина только поначалу плакала да ревела, а потом ничего, успокоилась. Правильно муж сказал, куда уж теперь деваться? Только рожать. Где один, там и двое. Где трое, там и пятеро. Вырастут ребятишки, всех воспитают Катя с Аркадием.
Конечно, разница великая между тем, когда один ребёнок в животе пинается, или двое. Тяжело ходила Катя. Всё с уткой себя сравнивала, мол хожу тут, зад отклянчила, делать ничего не могу. Какой с меня работник, когда обед с передышкой готовлю?
Аркашка только посмеивался, да ладошку к животу прикладывал, слушал, как там детки его? И хоть не могли никак разглядеть, кто там живёт, в животе Катином, отчего— то уверен был Аркаша, что девочки там, доченьки— красавицы.
Сам готовил и завтраки, и обеды, и ужины, протирал пыль, загружал и развешивал бельё, мальчишки пылесосили, мыли полы и посуду.
Вся большая, дружная семья окружила Катю заботой и любовью, и все с нетерпением ждали появления новых человечков.
Когда скромные жители живота соизволили показать свой пол счастью Аркадия не было предела. Дождался, слава тебе, Господи! Девочки, доченьки, красавицы! Сразу две!
Имена выбрали быстро, даже не спорили. Улька и Юлька. А что, звучит. Берсеневы Ульяна и Юлия Аркадьевны.
Из роддома молодую маму встречали на четырёх машинах. Шутка ли— две девочки родились!
Ох и тяжело Катюше было поначалу! Улька, что родилась первой была шумной, крикливой и беспокойной.
Орала так, что спокойная Юлька просыпалась, морщила свой носик, и тоже начинала сначала хныкать, а потом орать. И Катя, которая первое время суетилась, не знала, как успокоить своих девчонок буквально разрывалась между ними, до того было жаль обоих.
Потом ничего, приноровилась, приспособилась, и едва Уля начинала вошкаться и кряхтеть тут же давала ей @рудь. Дочка, спокойно поев, засыпала, и уже Юля начинала вошкаться, кряхтеть, и тогда уже по проторенной дорожке её мамочка кормила.
И Аркадий помогал, несмотря на то, что днём был на работе. Всё так же готовил еду, соскакивал ночами к дочкам, пеленал их, и качал на руках.
Всё проходит. Быстро времечко летит, бежит, течёт, и не уследить за ним, за временем— то. И пол-года пролетело, и годок, и второй, и третий. А тут глядь, сыночки выросли, один за другим учиться уехали.
Иван правда чуток покуролесил, отчислили его после первого курса, да в армию забрали. Но ничего, быстро парень за ум взялся. Срочную отслужил, да на контакт пошёл, сам так решил, мол служить понравилось.
И с девками всякое было. И слезы, и ссоры, и любовь первая, что голову сносит напрочь. Улька, что с рождения взбалмошной была, после 9-го класса замуж собралась, мол люблю, не могу без него. Ничего, всё наладилось, всё пережили. Даром ли говорят, мол всё перемелется, мука будет. Так и тут. Перемололось всё, за ум взялась девка.
Совсем не заметили родители, как выросли дети. Вот уже и Ульяна Аркадьевна с Юлией Аркадьевной выпускницы 11 класса.
Катерина, что девчат своих на выпускной наряжала, да кудри им крутила с утра обревелась вся. И когда только вырасти успели? Ведь вот только она узнала, что двое их в животе у неё сидят, вот только она ревела, да руки заламывала, задавая мужу вопрос, что делать и как быть. А поди ж ты, уже невесты, вон какие вымахали, выше её на целую голову!
Девчата волнуются, Катерина слезы по лицу размазывает, а Аркашка знай себе, улыбается так, что аж зубы мудрости видать. Хотя, откуда она у него, мудрость— то? До седых @удей дожил, трёх пацанов да двух девок воспитал, а всё тот же парнишка, что раньше.
В машине едут, Катя сосредоточенно на дорогу смотрит, старается не моргать, слезы в глазах стоят, а по радио песня поёт:
Слёзы на щеках
Плачут девки, пацаны
Аттестат у всех в руках
А в страницах наша жизнь
Нам бы повторить
Времена не торопить
Поздно что-то изменить
На мне лента «Выпускник»
Слёзы на щеках
Плачут девки, пацаны
Аттестат у всех в руках
А в страницах наша жизнь
Нам бы повторить
Времена не торопить
Поздно что-то изменить
На мне лента «Выпускник».( Фогель)
Девчонки подпевают, а Катя не выдержала, слезы потекли. Остановила машину, аварийку включила, и опять слезы размазывает по лицу.
Аркаша сидит, улыбается, мол что ты, мать? Случилось— то что? Ну-ну, Катюша! Развела тут сырость! Смотри, тушь еще потечёт!
Опять глянула на мужа Катя, словно рублём одарила. Вот ей-Богу, с кем она живёт? От кого пять детей нарожала? Тут девчата во взрослую жизнь идут, а он об туши на её глазах переживает!
С выпускного вышла Катя совсем без туши. Всю размазала, всю стёрла. До того волнительно было, что сдержаться не могла.
Да что она! И Аркадий украдкой слезы смахивал, что уж о ней говорить? И Улька, и Юлька немного всплакнули. Стоят, красавицы, друг дружке ладошками у глаз машут, вроде как слёзки сушат.
Обнял Аркаша жену, с такой любовью и нежностью смотрит на неё, словно не было всех этих лет.
И уже дома прижал мужчина к себе Катю, уткнулся в её плечо, вдохнул, и молчит. Катя слушает, ждёт , когда это он выдохнет, а он замер, не дышит.
Отстранилась от Аркадия Катя, смотрит на него, мол чего ты? Что случилось? Дыши давай!
А он улыбается так, как обычно, зубы мудрости показывает. Вот ей-Богу, до седых @удей дожил, а нет мудрости— то, всё детство в мягком месте играет.
— Кать, большие ведь дети — то у нас! А дочки— то ! Невесты уже! Что делать, Кать? Как дальше жить?
Всплеснула Катя руками. Вот чудак человек! Как это— что делать? Как это— как дальше жить?
— Да так и жить, Аркадий, так и жить. Как раньше жили, так и сейчас жить будем. Детям помогать, внуков ждать. Ты представь, если каждый из детей нас хоть одним внуком порадует! Это же пять внуков, Аркашка! А если по два, так считай сам, уже десять!
— А может и внучек родят, Катя, как думаешь?
Молча посмотрела на мужа Катя. Вот ей, где вся его мудрость? До седых же дожил, а толку? Всё как дитя…
— И внучек, Аркашка, и внучек. Будешь гулять с ними, косички им плести да на плечах катать. Богатым ты дедом будешь, Аркаша.
Прижал Аркадий к себе жену, и улыбнулся по своему обыкновению, только так, чтобы Катя не видела.
А ведь точно, богатым он дедом будет, с пятью— то детьми! Если каждый по внуку, а то и по два… Счастье— то какое!
Язва Алтайская.
