— Привет, Оксанка, — Ярослав попытался изобразить улыбку, но взгляд его невольно скользнул к её синяку, и выражение лица тут же потухло. — Ты… это… упала, да?
— Упала, — спокойно ответила она.
Они просидели вместе около двадцати минут. Разговор не клеился — обсуждали пустяки. Пиво тихо шипело в бутылках, Богдан делал вид, будто расслаблен.
Ярослав всё больше ёрзал на месте, а потом вдруг выдал:
— Слушай, братец… я не лезу в чужое, но если что — держи себя в руках. Мы ведь всё видим. Это не по-мужски.
Богдан побледнел.
— Ты ничего не понимаешь.
— Может быть. Но вижу-то я достаточно, — сказал Ярослав и поднялся.
Когда за ним захлопнулась дверь, Богдан остался стоять посреди комнаты неподвижно.
Он осознал: слухи уже пошли. И теперь он больше не весельчак и душа компании — теперь он тот самый человек, который поднимает руку на жену.
Ночью его разбудил звук. Тиканье.
Часы.
Он пошёл на кухню и в полумраке заметил: часы валяются на полу с треснутым стеклом.
Оксанка сидела у стола в халате и пила воду из стакана.
— Это ты их уронила?
— Нет. Они сами упали.
Вдруг его охватил странный страх. Не перед ней — перед собой. Оттого что он сам уже не знал, чего может ожидать от себя в следующую секунду.
— Чего ты хочешь? — спросил он глухо.
— Чтобы ты исчез. Или я, — спокойно произнесла она.
Эти слова повисли между ними натянутой проволокой с током напряжения.
Он сделал шаг вперёд…
И тут раздался звонок в дверь.
На пороге стояла молодая женщина в сером плаще с сумкой через плечо.
— Богдан? Добрый вечер. Я из агентства недвижимости. Вы ведь оставляли заявку на продажу квартиры?
Он застыл на месте:
— Что? Нет… Я ничего такого не делал…
Из кухни вышла Оксанка:
— Это я подавала заявку, — сказала она ровно и без эмоций.
Девушка смутилась:
— Простите… Наверное, я пришла некстати…
— Самое время как раз, — ответила Оксанка спокойно. — Мы с мужем только что обсуждали: кто из нас будет съезжать первым.
Посетительница покраснела и поспешно ушла так же быстро, как появилась у двери.
Богдан стоял ошеломлённый:
— Ты что… совсем?
— Нет. Просто больше не хочу жить рядом с тобой под одной крышей.
— А куда ты соберёшься? К своей матери с облупленным потолком?
— Хоть к ней. Хоть под мостом ночевать буду. Главное — без тебя рядом!
Он резко подошёл ближе:
— Не посмеешь уйти!
Она посмотрела прямо ему в глаза: устало и спокойно одновременно:
— Уже ушла внутри себя давно…
Когда она уходила из квартиры с одной-единственной сумкой за плечами,
он даже не попытался остановить её. Только бросил ей вслед:
— Вернёшься ещё! Такие как ты всегда возвращаются!
Она ничего не ответила ему тогда…
Прошёл месяц времени.
Он стал пить чаще обычного: немного каждый день. Работать пытался через силу — безуспешно. Соседи начали здороваться натянуто или вовсе отворачивались при встрече на лестнице…
Однажды он зашёл в магазин и увидел Оксанку у кассы вместе с мужчиной лет пятидесяти: высокий седовласый человек держал её за руку легко и уверенно; она смеялась тихо тем самым голосом… тем самым смехом… который раньше принадлежал только ему одному…
Она заметила его взгляд…
И просто улыбнулась ему по-человечески: без злобы или упрёка… словно всё между ними давно потеряло значение…
Он вышел наружу на улицу; воздух был холодным и влажным от сырости вечера… Он сел на лавочку возле подъезда… И вдруг понял: одиноким он стал вовсе не потому что она ушла…
А потому что внутри него самого образовалась пустота…
Иногда по ночам ему чудится снова то самое тиканье часов…
Он идёт проверить кухню… Но там тишина… Только холодильник гудит себе одиноко во мраке…
Он садится у окна… смотрит во двор…
Голые деревья качаются от ветра; пакеты летают по асфальту; старый фонарь мигает тусклым светом…
В отражении стекла появляется его лицо… И впервые он видит Оксанку такой как есть —
Не женщиной,
Не жертвой,
Не врагом,
А силой… которая однажды решила перестать быть чьей-то тенью…
Он берёт стакан со стола… делает глоток…
И впервые за долгое время чувствует внутри себя ни ярость… ни обиду…
А чувство стыда…
И это становится началом конца его страха…
За окном медленно падает снег… первый этой зимой…
Хлопья ложатся на карниз… крышу соседнего дома… даже на старую раскладушку во дворе – ту самую которую он наконец выбросил недавно…
Тиканье часов – тех самых – всё ещё звучит где-то глубоко внутри него самого…
И кажется ему вдруг: где-то там – в другой квартире – Оксанка тоже слышит этот невидимый метроном,
отсчитывающий им обоим начало новой жизни…