Лёгкий осенний ветерок гонял по асфальту опавшие жёлтые листья, а прохожие, закутавшись в пальто, торопились по своим делам. Зоряна стояла в стороне от людского потока, не сводя глаз с пожилой цыганки, устроившейся на складном стуле у входа в метро. Та женщина словно сливалась с городской средой — как уличный пес или облезлый рекламный щит. Её пёстрые юбки, массивные серьги и пронизывающий взгляд, будто видящий насквозь, завораживали.
Зоряна глубоко вдохнула, крепче сжала кошелёк в кармане пальто и решительно сделала шаг вперёд. Она пересекла ту невидимую границу, которую все инстинктивно обходили стороной.
— Погадаете мне? — её голос прозвучал неожиданно отчётливо на фоне городского гула. — Не просто так — я вам руку позолочу. По-настоящему.
На мгновение толпа вокруг замерла. Несколько человек замедлили шаги, кто-то усмехнулся и покрутил пальцем у виска. Цыганка по имени Маричка подняла на Зоряну удивлённый взгляд — почти испуганный. Её губы, испещрённые морщинами, сложились в недоумённую улыбку.
— Я ошиблась адресом? — не отводя взгляда, спросила Зоряна, внимательно изучая лицо старухи: смуглую кожу, прожилки век и тяжёлые серебряные кольца на тонких пальцах.
Цыганка хрипло рассмеялась и протянула ладонь в ожидании денег. Зоряна уже потянулась за купюрой, но та резко махнула рукой:
— Ай-ай-ай! Не спеши меня золотить, дитятко. Сначала руку покажи — живую да тёплую! Давай-давай! И молчи пока: вся твоя судьба тут написана — надо только суметь прочесть.
Её пальцы были холодными и шершавыми, словно кора старого дерева; они сомкнулись вокруг запястья Зоряны так крепко, что казалось — обожгли кожу. Маричка долго водила своими узловатыми руками по линиям ладони девушки: изучала каждую черту и изгиб со вниманием ювелира. Потом её взгляд поднялся вверх и впился в глаза Зоряны — глубокий и тяжёлый взгляд человека, повидавшего слишком многое; он хранил мудрость веков и знание чужих судеб. Зоряна выдержала его без дрожи веками — только мурашки пробежали по спине.
— Если бы сама не увидела всё это на твоих руках да в глазах твоих… ни за что бы не поверила! — выдохнула наконец цыганка; голос её стал тише и проникновеннее. — Запуталась ты крепко-крепко… Любовный треугольник у тебя там… Да не простой какой-то – настоящий клубок страстей! Всё переплетено как узоры на древнем ковре: тянешь за один конец – другой путается ещё сильнее… Ты уверена хоть в своём выборе? Сердце ведь оно не камень – болит?
— Уверена полностью… до последней клетки тела… — произнесла Зоряна твёрдо; хотя внутри всё болезненно сжалось узлом. — И что теперь? Есть ли у вас какое-то особое средство?
Маричка выразительно щёлкнула языком:
— А как же! На всё у нас найдётся ответ… Но этот случай особенный – тут нужен настоящий цыганский рецепт! Завтра приходи ко мне снова – я подготовлюсь: трав нужных насушу да слова вспомню старинные… А пока иди домой да вспоминай всё сначала – чтобы завтра рассказать мне без утайки каждую мелочь!
Зоряна возвращалась домой под гул мыслей: «Ненавижу… Люблю… Ненавижу… Люблю…» Эти качели терзали её уже полгода подряд. Она ненавидела Мирона с той же яростью, с какой когда-то была им очарована до беспамятства. Их связь напоминала вовсе не любовный треугольник – скорее Бермудский треугольник чувств: туда исчезали без следа её воля к жизни, самоуважение и душевное равновесие.
Начало этой одержимости лежало в уютном ресторане после удачного заключения контракта между её фирмой и его холдингом. Он был обаятельным до невозможности: остроумным красавцем с магнетическим взглядом и тонким чувством юмора. Он осыпал комплиментами так искренне… смотрел так пристально… будто кроме неё никого больше нет во вселенной.
Прошёл месяц прежде чем случайная беседа с общим знакомым раскрыла правду: Мирон женат… Более того – за ним давно тянулся шлейф славы ловеласа.
Зоряна тогда поступила согласно своим принципам чести: удалила его номер из телефона; оборвала все связи; выбросила подаренный им шарф без сожаления… Поставила жирную точку.
Но разум оказался предателем: он вновь подсовывал ей те самые цифры телефона Мирона – она их даже специально не запоминала… но они отпечатались навсегда где-то под кожей памяти…
И вот она снова звонила ему первой – презирая себя за это каждый раз…
Его голос звучал для неё как наркотик: приносил мгновенное облегчение иллюзией счастья… а утром оставлял лишь горечь стыда…
Она превратилась в бледную тень самой себя…
Бессонные ночи оставили фиолетовые круги под глазами…
Руки дрожали…
Ошибки на работе множились одна за другой…