— Осень, эпидемия, в поликлинике настоящий аврал.
— А она тебе рассказывает, как прошло дежурство?
— Конечно. Почему?
Нина Петровна уселась напротив сына и внимательно встретилась с ним взглядом.
— Владимир, ты взрослый мужчина, должен понимать… Когда женщина всё чаще задерживается вне дома, а потом возвращается такая… воодушевлённая…
— Мам, — нахмурился Владимир. — К чему ты клонишь?
— Просто мать я, волнуюсь за тебя. И замечаю то, что ты, возможно, не замечаешь. Тамара стала какой-то… скрытной. По телефону говорит шепотом, сообщения прячет…
— Ты уверена?
В голосе сына прозвучали сомнения. Нина Петровна поняла — её слова нашли отклик.
— Сегодня утром слышала, как она разговаривала с кем-то. Говорила, что больше так жить не может, что ты ничего не знаешь, а если узнаешь — не выдержишь.
Владимир замолчал, перестав есть.
— Она действительно так сказала?
— Своими ушами слышала. И ещё про какую-то встречу упоминала… Только не сегодня, потому что боится, что я заподозрю.
Лицо сына стало серьёзным. Он отложил вилку и задумался.
— Может, просто… — начал Владимир, но замялся.
— Что именно?
— Не знаю. Может, у неё на работе проблемы, о которых она не хочет мне рассказывать.
— А может, дело вовсе не в работе, — тихо ответила Нина Петровна. — Владимир, я не хочу тебя расстраивать, но материнское сердце не обманешь.
Сын долго молчал, уставившись в тарелку. Затем поднял глаза:
— Хорошо. Сегодня вечером поговорю с ней.
Тамара вернулась домой около половины девятого. Уставшая, но не подавленная — скорее задумчивая. Нина Петровна, делая вид, что смотрит телевизор, украдкой следила за невесткой.
— Как дежурство? — спросил Владимир, не отрываясь от ноутбука.
— Нормально. Много пациентов, но ничего сложного.
Тамара направилась в ванную, затем на кухню — разогрела ужин. Всё как обычно. Никаких признаков тревоги или вины.
«Хорошая актриса», — подумала Нина Петровна.
После ужина Владимир встал и решительно произнёс:
— Тама, нам нужно серьёзно поговорить.
— О чём? — удивлённо подняла глаза Тамара.
— О том, что я должен знать.