Нина Петровна сидела, ощущая, как окружающий мир рушится у нее на глазах. Рак.
— Знаете, Нина Петровна, — Тамара повернулась к ней, и в ее взгляде впервые за три года мелькнул настоящий гнев. — Возможно, вам и не следовало знать. Нужно было просто доверять.
— Тама… — попытался вмешаться Владимир.
— Нет, пусть она выслушает, — твердо сказала Тамара, не отводя глаз от свекрови. — Три года я выносила ваши подозрения, постоянный контроль, ваши едкие намеки. Три года доказывала, что являюсь хорошей женой и невесткой. А вы при первой же возможности готовы поверить в самое худшее.
— Я лишь старалась защитить сына…
— От чего? От любящей супруги? От искреннего счастья в браке?
Тамара поднялась из-за стола.
— Знаете что, может, и правда будет лучше, если мы с Владимиром снимем отдельное жилье. Потому что жить под постоянным подозрением, когда борешься с раком… Это выше моих сил.
Она покинула кухню. Владимир бросил матери взгляд, полный огорчения, и последовал за женой.
Нина Петровна осталась одна с остывшим чаем и горьким осознанием того, что своими сомнениями она едва не разрушила семью сына в самый трудный для нее момент.
Теперь уже было слишком поздно что-либо менять.
На следующее утро Нина Петровна разбудил звук закрывающейся двери. Владимир уходил на работу раньше обычного.
Когда она появилась на кухне, Тамара сидела за столом с чашкой кофе. Ее лицо было спокойным, но заметно уставшим.
— Доброе утро, — сказала невестка, не поднимая глаз.
— Доброе, — тихо ответила Нина Петровна, присаживаясь напротив. — Тама… прости меня.
— За что?
— За все. За недоверие, за подозрения… За то, что не смогла принять тебя как дочь.
Тамара наконец взглянула ей в глаза.
— Нина Петровна, я не хочу вашей жалости. Мне нужно ваше уважение. И доверие.
— Ты его заслужила.
— Заслужила? — с горечью усмехнулась Тамара. — Три года я пыталась заслужить то, что следовало получить просто так. Потому что я жена вашего сына и мать ваших будущих внуков.
Нина Петровна почувствовала, как ком подступает к горлу.
— А теперь, возможно, внуков и не будет, — тихо произнесла Тамара. — Лечение может отразиться на репродуктивной функции.
— Тама…
— Знаете, что самое страшное? Не рак. Самое ужасное — осознание того, что даже сейчас, когда мне нужна поддержка семьи, я не могу на нее опереться. Потому что вместо поддержки встречаю подозрения в измене.
Тамара допила кофе и поднялась.
— Я иду к врачу. Владимир сегодня пойдет со мной. А вечером мы обсудим вопрос переезда.
Она подошла к двери и оглянулась:
— И да, Нина Петровна. В следующий раз, прежде чем обвинять меня, задумайтесь: может, проблема не во мне, а в вас?
Дверь захлопнулась. Нина Петровна осталась одна в тишине квартиры, которая вдруг показалась ей слишком просторной и пустой.