— Если твоя мать ещё раз привезёт в наш дом свой хлам под видом подарков, я лично отвезу всё это барахло на её дачу и сожгу прямо у неё на глазах. — Вот, Тамара, посмотри, какую красоту я вам привезла!
Не ковёр, а настоящая персидская сказка!
Голос Нины Петровны, жизнерадостный и громкий в тишине их небольшой прихожей, заставил Ольгу внутренне напрячься.
Она медленно повернулась, уже предвидя, что появится перед её глазами.
Свекровь, вся раскрасневшаяся от усилий и гордости, держала в объятиях громоздкий свёрток, завернутый в старую простыню.
Рядом стоял Игорь, её муж, с виноватой улыбкой на лице, пытаясь помочь матери протащить этот груз в гостиную. — Мама, ну зачем нам это?
У нас же есть свой новый ковёр, — пробормотал Игорь без особой надежды в голосе. — Твой новый — это синтетический пылесборник, без всякой души! — резко ответила Нина Петровна, с грохотом опуская свой свёрток на пол. — А это — настоящая вещь!
Сделан из натуральной шерсти.
Ему больше лет, чем вам вместе взятым.
Немного выцвел, конечно, лежал на веранде, но химчистка всё исправит.
Она сдернула простыню, и в воздух поднялось облачко пыли с тяжёлым запахом нафталина и сырости дачи.
Ковёр действительно был когда-то персидским.
Теперь же его бордовые и синие узоры едва просматривались на выгоревшем и местами прогрызенном молью фоне.
Ольга смотрела на это унылое полотно и словно ощущала, как оно поглощает свет и воздух в её светлой, почти стерильной гостиной, которую она с такой тщательностью обставляла мебелью простых форм и холодных оттенков.
Игорь поймал её взгляд и чуть пожал плечами, словно говоря: что я могу сделать.
И Ольга снова промолчала.
Она молчала, когда Нина Петровна привозила им надколотый кофейный сервиз «Вишенка», уверяя, что это «шик и классика».
Она молчала, когда на комоде появлялась целая армия фарфоровых слоников с отломанными хоботами.
Она молчала, когда на кухне появлялась клеёнка с подсолнухами, которая намертво прилипала к локтям.
Каждый визит свекрови превращался в настоящую спецоперацию по захвату территории.
Она методично, шаг за шагом, превращала их современную квартиру в филиал своего заваленного хламом дачного домика. — Ну что, расстилайте, любуйтесь! — скомандовала Нина Петровна, упрямив руки в бока. — Игорь, помоги!
Ольга наблюдала, как муж с покорным вздохом свернул их лёгкий серый ковёр и вынес его на балкон.
Потом вдвоём они расстелили на полу это древнее чудовище, которое сразу сделало комнату темнее и теснее.
Нина Петровна ходила вокруг, цокая языком от удовольствия. — Вот!
Сразу стало уютнее, по-домашнему.
А то у вас как в больнице было, честное слово.
Но это ещё не всё!
С торжественным видом она достала из своей огромной сумки тяжёлый целлофановый пакет.
Внутри белело что-то кружевное.
Ольга почувствовала, как к горлу подступает холодная тошнота.
Она уже знала, что это.
Финальный аккорд. — Салфеточки! — с гордостью объявила свекровь. — Сама вязала их тридцать лет назад, крючком.
Сейчас так уже никто не умеет.
Это для того, чтобы вашу полировку не поцарапать.
И она принялась за дело.
Она не просто вручила им пакет.
Она словно куратор на выставке начала раскладывать пожелтевшие от времени, пахнущие старым сундуком кружева по всей квартире.
Одна салфетка оказалась под телевизором.
Другая — на журнальном столике.
Две симметричные — на прикроватных тумбочках в спальне.
Ещё одна, самая большая и ажурная, накрыла спинку дивана.
Она действовала уверенно, не спрашивая разрешения, будто расставляла флажки на завоёванной территории.
Когда ритуал завершился, Нина Петровна, довольная собой, выпила чай и ушла, оставив после себя запах пыли и чувство полного поражения.
Игорь устало опустился на диван. — Ну, потерпи немного, она же от чистого сердца… — начал он привычную песню.
Ольга не ответила.
Она стояла посреди гостиной и смотрела на эту вакханалию безвкусицы.
Её дом, её крепость, её личное пространство было осквернено.
И последняя ажурная салфетка на спинке дивана стала для неё точкой невозврата.
Холодная, звенящая ярость, которую она так долго сдерживала, наконец прорвалась наружу.
Она молча взяла новый мусорный мешок с кухни.
Не проронив ни слова, она обошла всю квартиру и начала тщательно собирать в него все салфетки.
С телевизора, со стола, с тумбочек, с дивана.
Она действовала быстро и чётко, словно машина.
Собрав все до последней нитки, плотно завязала мешок, подошла к входной двери, открыла её и вышла на лестничную площадку.
Игорь смотрел на неё с открытым ртом, не находя слов.
Через минуту она вернулась с пустыми руками.
Салфетки, связанные тридцать лет назад, отправились в мусоропровод.
Игорь посмотрел на пустые руки жены, затем на закрытую дверь, и только тогда до него дошёл весь масштаб случившегося.
Он медленно поднялся с дивана, словно его суставы внезапно заржавели.
Подойдя к тому месту на журнальном столике, где только что лежала салфетка, он провёл по нему пальцем, будто надеясь увидеть хотя бы призрак ажурного узора. — Ты понимаешь, что ты сделала? — голос его, обычно мягкий и уступчивый, приобрёл непривычную твёрдость. — Она же позвонит.
Завтра или послезавтра.
И спросит, как нам её подарок.
Что я ей скажу?
Что её труд и старания отправились в мусор через десять минут после её ухода? — Скажи ей правду, — спокойно ответила Ольга.