Она обращалась не к Ольге.
Её взгляд был направлен поверх её головы, прямо на Игоря, который сгорбился на диване, словно живое воплощение чувства вины и беспомощности.
Палец, украшенный старинными кольцами, указывал, словно оружие, на свернутый ковёр и картонные коробки. — Мать, я пытался объяснить… — пробормотал Игорь, но его слова потерялись в напряжённой атмосфере. — Это ваши вещи, Нина Петровна, — вмешалась Ольга.
Она не повысила голос, но её реплика прозвучала в комнате словно удар хлыста. — Мы возвращаем их вам.
Вам, очевидно, они дороги.
Пусть остаются у вас.
Свекровь наконец посмотрела на неё.
Это был не просто злой взгляд; в нём читалось презрение, смешанное с искренним недоумением, как если бы она рассматривала неразумное и опасное насекомое. — Ты решила всё за всех? — прошипела она, делая шаг в квартиру.
Ольга не отступила, перегородив ей путь. — Ты решила, что имеешь право выбрасывать то, что в этот дом было принесено с любовью? — С любовью приносят то, что нужно хозяевам.
А не то, от чего следует избавиться на собственной даче, — спокойно ответила Ольга. — Это мой дом.
И я сама решаю, как он будет выглядеть. — Твой дом? — Нина Петровна издала короткий, лающий смешок. — Этот дом строил мой сын!
Он вкладывал сюда деньги и силы!
А ты пришла в уже готовое и теперь устанавливаешь свои правила?
Ты уничтожаешь всё, что напоминает ему о семье, о матери?
Конфликт достиг такой точки, когда слова уже не могли ничего изменить.
Это была борьба двух мировоззрений, двух эпох, двух собственниц, ни одна из которых не желала уступать ни малейшего пространства.
Игорь что-то бормотал с дивана, пытаясь вставить бессвязные просьбы успокоиться и поговорить, но его никто не слушал.
Две женщины стояли лицом друг к другу в узком коридоре, и воздух между ними был наполнен напряжением.
В этот момент Нина Петровна, осознав, что словесно эту ледяную преграду не пробить, предприняла действие, которого Ольга не ожидала.
Обойдя её, она направилась в гостиную.
Её взгляд упал на новый, тонкий телевизор, прикреплённый на стену — гордость Ольги, центр тщательно продуманной до мелочей композиции.
Это был символ всего нового, чуждого и непонятного, что эта женщина привнесла в жизнь её сына.
С резким и злым движением, полным бессильной ярости, Нина Петровна толкнула ладонью нижний край экрана.
Не было взмаха руки, не было крика.
Лишь короткий, точный толчок.
Телевизор качнулся на креплении и с глухим, неприятным хрустом ударился об угол комода.
На тёмном экране сразу же распространилась густая сеть трещин. — Не волнуйся, — выдохнула Нина Петровна, тяжело дыша и глядя не на Ольгу, а на оцепеневшего сына. — У меня на даче стоит «Элегант».
Ламповый.
Вот это вещь, в отличие от вашего одноразового хлама.
Привезу вам.
Он никогда не сломается.
Это стало последней каплей.
Это уже было не просто вторжение.
Это означало объявление войны с применением оружия.
Вся сдерживаемая месяцами холодная ярость Ольги вылилась в одно действие.
Она без слов подошла к свекрови, схватила её за плотный рукав пальто и с такой силой, какую сама от себя не ожидала, потянула к выходу. — Вон, — выдохнула сквозь стиснутые зубы.
Нина Петровна удивилась такой физической наглости и на мгновение потеряла равновесие.
Она пыталась упереться и вырвать руку. — Что ты себе позволяешь?!
Игорь, посмотри, что она делает!
Но Ольга уже не слушала.
Она превратилась в машину, выполняющую одну задачу: удалить чужеродный элемент из своего пространства.
Она толкала свекровь спиной вперёд, по коридору, к открытой двери.
Когда Нина Петровна, споткнувшись, оказалась на лестничной клетке, Ольга просто захлопнула перед ней дверь и повернула ключ в замке.
Только тогда она обернулась.
Игорь стоял посреди комнаты, его лицо было бледным.
Он смотрел на неё так, словно видел впервые. — Ты выгнала мою мать, — произнёс он тихо. — Твоя мать только что уничтожила нашу вещь.
В нашем доме.
И предложила заменить её своим хламом, — резко сказала Ольга, переводя дыхание. — Проблема решена.
Она больше сюда не войдёт. — Это была моя мать! — почти закричал он, и в голосе наконец прозвучала сила. — Какой бы она ни была, ты не имела на это права!
Он бросился к двери, но Ольга встала на его пути. — Если ты сейчас выйдешь к ней, можешь не возвращаться.
Он остановился, глядя на неё, и в его взгляде она увидела окончательное решение.
Молча обойдя её, он направился в спальню.
Через минуту он вышел с рюкзаком, в который поспешно были наброшены вещи.
Не глядя на неё, он надел ботинки, схватил куртку с вешалки и открыл дверь. — Я еду к матери, — сказал он, не оборачиваясь.
Дверь за ним захлопнулась.
Ольга осталась одна.
Она медленно оглядела комнату.
Посреди безупречного порядка у стены лежал свернутый ковёр.
На стене висел разбитый телевизор.
В квартире было тихо, чисто и просторно.
И больше никакого антиквариата.
Включая свекровь.
И мужа…