Люба пришла в себя и слабо прошептала:
— Оксана… родная… я не хотела зла… думала, мы сможем ужиться…
— Ужиться было возможно. Если бы вы не пытались забрать у меня жильё.
— Никто ничего не отбирал! — воскликнула Ярина. — Мы просто хотели быть одной семьёй!
— Семьёй? — я усмехнулась. — Ярина, за полгода вы ни разу не предложили сходить за продуктами. Ни разу не убрались в квартире. Ни разу не приготовили обед. Зато регулярно ели то, что готовила я, пользовались моими коммунальными услугами и копались в моих бумагах. Это называется не семья, а нахлебничество.
— Как ты смеешь! — взвизгнула она.
— Очень просто, — спокойно ответила я. — В своём доме я имею право говорить всё, что считаю нужным.
Дмитрий поднялся и подошёл ко мне.
— Оксана, прошу тебя ещё раз. Подумай хорошенько. Мы можем найти выход. Может, мама снимет квартиру поблизости. Может, Ярина устроится на работу и переедет отдельно. Но не рушь всё сразу.
Я посмотрела на него — на человека, которого когда-то любила. Который поставил интересы своей семьи выше моих прав. Который полгода молча наблюдал за тем, как его мать и сестра пытались меня обмануть.
— Решение уже принято, — сказала я тихо. — Завтра к вечеру хочу видеть квартиру пустой.
— А если мы останемся?
— Тогда обращусь в полицию и подам в суд. У меня есть все основания для принудительного выселения незаконно проживающих лиц.
Люба снова застонала и прижала руку к сердцу; Ярина начала обмахивать её журналом. Дмитрий стоял посреди комнаты растерянный и раздражённый.
— Ладно, — наконец сказал он глухо. — Пусть будет по-твоему. Но помни: пути назад уже нет.
— Я на это и не надеялась.
Он кивнул и вышел из комнаты. Через минуту хлопнула входная дверь. Люба с Яриной переглянулись.
— Ну что ж ты добилась? — процедила Люба сквозь зубы. — Мужа выгнала…
— Никого я не выгоняла. Каждый сделал свой выбор сам.
— Да уж… выбор… — пробормотала Ярина, поднимаясь с дивана. — Что ж… если завтра – значит завтра… Только учти: мы этого тебе никогда не простим.
— И я вас тоже забуду нескоро, — спокойно ответила я.
Они ушли по своим комнатам с громким хлопком дверей за каждой из них. А я осталась одна в гостиной: взяла поддельное завещание и порвала его на мелкие клочки; затем собрала шелуху от семечек со стола и стерла остатки завтрака Ярины.
Завтра моя квартира вновь станет моим домом.
На следующий день они собирались долго и нарочито шумно: Люба причитала над каждой вещью о своей несчастной судьбе и о том, как жестоко нынче обращаются со старшими людьми; Ярина швыряла одежду в сумки с громкими комментариями о моей «черствости» и «жадности». Дмитрий молча складывал свои вещи в чемодан без лишних слов или взглядов в мою сторону.
К вечеру сборы были завершены окончательно; Люба подошла ко мне напоследок:
— Оксана… может быть всё же передумаешь? Мы ведь можем договориться…
— Нет, — коротко ответила я без колебаний.
Она лишь кивнула молча и направилась к выходу; мимо прошла Ярина даже не взглянув на меня; Дмитрий задержался у двери:
— Оксан… если что – ты знаешь мой номер…
— Знаю…
Он хотел добавить ещё что-то… но передумал – только слегка кивнул головой и вышел вслед за остальными…
Я закрыла дверь за ними – плотно – прислонилась спиной к ней… Квартира вдруг показалась просторной до звона тишины… На журнальном столике лежали ключи – Дмитрий оставил свои…
Я медленно прошлась по комнатам: там где жила Люба пахло её духами вперемешку с лекарствами; комната Ярины хранила запах несвежей еды да затхлого воздуха… Я распахнула настежь все окна…
Вечером позвонила Мария:
— Оксаночка, ну как ты? С квартирой разобралась?
— Да… Все съехали…
— И как тебе теперь? Не сомневаешься?
Я задумалась… Было грустно… Грустно от того осознания, что те люди whom I considered близкими оказались способны на предательство… Что муж выбрал мать вместо жены… Что полгода мне приходилось жить у себя дома словно посторонней…
— Нет… Не жалею… Просто поняла одну важную вещь…
— Какую?
— Что дом – это больше чем стены или документы на собственность… Это место где тебя уважают… А если уважения нет – лучше быть одной среди своих стен чем чужой среди лжецов…
Мария помолчала немного…
— Мудро сказано… И что теперь?
— Теперь живу по-настоящему… Впервые за последние полгода…
После звонка я заварила себе чай… устроилась в любимом кресле – том самом которое когда-то присвоила себе Люба… Теперь оно снова принадлежало мне… Как вся квартира…
За окном сгущались сумерки… Но внутри было светло и спокойно…
Наконец-то спокойно…