На обоях виднелись следы от обуви, темные пятна, а кое-где обои вовсе были оторваны.
Паркет оказался исцарапанным, а в углу лежала разбитая гитара. — Господи, — пробормотала Ирина, направляясь на кухню.
Раковина была забита окурками, перемешанными с остатками пищи.
На плите стояла пригоревшая до черноты кастрюля.
Холодильник оставался открытым, внутри находились испорченные продукты.
Пол был завален пустыми бутылками, пивными банками и коробками из-под пиццы.
В углу гостиной она заметила разбитую рамку — это было их семейное фото с маминого юбилея пять лет назад.
Все на снимке улыбались, Настя была ещё совсем крошечной на руках у деда.
Осколки стекла тихо хрустнули под ногами.
Ирина подняла фотографию — по ней прошлись грязным ботинком.
Она взяла телефон и начала снимать беспорядок.
В спальне матрас был прожжен сигаретами, а шкаф покосился — видимо, на него залезали.
В ванной отломалась плитка, а смеситель сорван. — Месяц всего прожили, — тихо сказала Ирина, оглядывая развалины квартиры, где прошло её детство.
К вечеру она отправилась к родителям.
В Приморске царила тишина и уют — отец мастерил в своей мастерской, мать готовила ужин.
За столом Ирина показала фотографии. — Какой ужас, — вздохнула мама, разводя руками. — А казались такими порядочными, с ребёнком приезжали смотреть. — Ремонт обойдётся тысяч в триста, — нахмурился отец, листая снимки на телефоне. — Может, и больше.
Паркет нужно менять весь, обои, сантехнику…
Мама осторожно положила руку на руку дочери: — Ирочка, может, продадим?
Нервов с этими жильцами не хватает.
То не платят месяцами, то вот так разрушают. — И толку от аренды мало, — кивнул отец, подливая чай. — Половина денег уходит на ремонты.
Нам с мамой эти средства пригодятся.
Крышу в Приморске надо перекрыть — течёт уже второй год, заплатки не помогают.
Большую часть отложим на счёт под проценты.
Так будет выгоднее.
Да и маме операцию на глазах врач рекомендует не откладывать, болезнь прогрессирует. — Продавайте, — не раздумывая сказала Ирина. — И знаете что?
Свою долю я оставлю вам.
Вы столько для нас сделали… — Что ты, доченька, — мама покачала головой. — Это твоё наследство, бабушка тебе оставила. — Мам, вы из-за нас сюда переехали.
Пять лет в этой квартире жили бесплатно, вы Настю нянчили, продукты приносили.
А свекровь… — Ирина скривилась. — Только деньги тянет, каждый месяц то на лекарства, то к родственникам ездит.
Пусть эта квартира послужит вам.
Решено.
Родители переглянулись.
В их взглядах читалась благодарность, смешанная с тревогой. — А Алексей что скажет? — осторожно спросил отец. — А что он может сказать? — пожала плечами Ирина, хотя внутри всё сжалось. — Это моё добрачное имущество.
Моё решение. *** После этого разговора Ирина неделю старалась не говорить с мужем.
Но когда документы на продажу оформили, скрывать стало невозможно.
В субботу утром она разложила бумаги на кухонном столе, чтобы тщательно всё проверить.
Алексей вышел из спальни в трусах и майке, почесывая живот. — Что это? — он наклонился над документами, щурясь от сна. — Документы на продажу квартиры родителей. — Продаёте? — Алексей мгновенно взбодрился, глаза заискрились. — Отлично!
Давно пора было.
Эти квартиранты одни убытки приносили.
Он потёр руки и сел рядом, дотянувшись до калькулятора в ящике стола.
Пальцы забегали по кнопкам. — В том районе трёшки стоят около шести миллионов.
Твоя доля — треть, значит, два миллиона.
Мне от твоей части полагается миллион.
Миллион, Ира! — он даже присвистнул. — Куплю нормальную машину, а не это корыто.
Ирина молча смотрела, как он строит планы. — Алексей, я свою долю родителям оставляю. — Что? — он уставился на неё. — Ты с ума сошла?
Отказываешься от двух миллионов? — Это моё решение.
Родителям нужны деньги на лечение и ремонт дачи. — А мне? — вскочил Алексей, опрокинув стул. — Мне что, не нужны?
Я твой муж!