«Вот позорище!»
Когда Вероника ступила на землю родной деревни, выйдя из старенького автобуса, эти слова пронзили её, словно отравленные стрелы.
На пальце не было кольца.
Никаких объяснений.
Лишь младенец в объятиях.
Когда-то Веронику называли гордостью села. Умница. Красавица. Её будущее казалось светлым и большим.
А теперь?
Её встречали настороженными взглядами, сжатыми губами и перешёптываниями за спиной.
— Она удрала, — ядовито прошипела Татьяна, жена учителя. — Приползла обратно с ребёнком. Мужа нет. Кто знает, чей он вообще?
Сельская площадь стала местом суда. Скамейка у лавки — трибуной для обвинений. С каждым днём слухи множились: будто бы Веронику соблазнил какой-то заморский военный; что она служила в чужом доме или занималась чем-то постыдным в далёком городе; что даже имени отца своего сына она не знала.
— Какой стыд! — вскрикнула Татьяна, театрально схватившись за сердце. — Как теперь её бедному Борису людям в глаза смотреть?
Но Борис… молчал.
Он не внимал пересудам. Его голос был негромким. В своём доме он сидел спокойно и слушал плач внука. И в этих звуках он не слышал позора.
Он слышал дыхание жизни.
А Вероника?