— Не говори так о Владимире.
— А как мне о нём говорить? Как описать человека, который вытягивает из тебя всё — и время, и деньги, и силы? Который управляет тобой, словно кукловод?
— Это не просто кто-то близкий, это мой отец!
— А Богдан — он тебе кто? Или это не в счёт?
Мы с Дмитрием кричали друг на друга. Богдан снова сидел в своей комнате с наушниками, делая вид, что играет. Я заметила под дверью ровный свет от экрана — изображение не менялось. Значит, сын просто ждал, пока мы перестанем разрывать друг друга словами.
Когда мы оба выдохлись, Дмитрий опустил руки.
— Ладно, — сказал он устало. — Едем. Я всё устрою.
И он действительно всё организовал. Но стоило нам оказаться на перроне с чемоданами в руках, как Богдан прыгал от радости — впервые поездом, впервые к морю, впервые всей семьёй куда-то дальше дачи — как зазвонил телефон.
— Да, Владимир? Что случилось? Плохо? Да… сейчас приеду, — проговорил Дмитрий в трубку.
Он посмотрел на меня. В его взгляде читалось многое: и просьба о прощении, и осознание того, что прощения не будет, и какая-то безысходность.
— Анастасия… я должен ехать, — произнёс он растерянно.
Я промолчала. Что я могла сказать?
Поезд ушёл без Дмитрия. Мы с Богданом сидели в купе. Он прижался лбом к стеклу и считал столбы за окном. Потом обернулся ко мне:
— Мам, а папа на следующей станции к нам сядет?
— Нет, солнышко. Папа… Папа не сможет присоединиться позже.
— А когда мы вернёмся домой, он будет там?
— Конечно будет. Обязательно будет дома.
Хотя уверенности у меня в этом не было совсем. Впереди нас ждала неделя у моря, а потом… возможно, я навсегда оставлю Дмитрия наедине с Владимиром. Хотя… воспитывать сына без отца — тоже решение сомнительное. Но если мы останемся вместе, то для него мы с Богданом всегда будем лишь вторым планом.