Тут, присев на холодный гранит, я позволила воспоминаниям нахлынуть без разбора: — первый поцелуй в парке, шелест осенней листвы, как Олег приносил горячий пирожок, — и его улыбка в тот день, когда мы впервые держали в руках ключи от этой квартиры.
Квартира… В голове что-то щёлкнуло — будто вынырнуло из глубин забвения.
Документы.
Это было давно, когда мне едва перевалило за тридцать. Мама тогда решила оформить всё заранее — чтобы хоть что-то осталось после неё. Мы с Олегом только поженились, и она поспешила переписать тесную двушку на меня. Тогда мне было всё равно, кому что принадлежит — ведь любовь казалась вечной. Потом мы вместе обустраивали жильё: покупали мебель, делали ремонт, укладывали линолеум на кухне. Всё делили пополам. Но изначально…
Я смутно вспоминала момент: как вытаскивала из маминых бумаг свидетельство о праве собственности на имя Ларисы. Но разве об этом думаешь в молодости? Мама ушла тихо и почти ничего не оставила после себя.
Странно — слёзы больше не приходили. Даже недавние испытания казались теперь мелочью.
— Переночевать негде… — прошептала я вслух.
Руки сами потянулись к телефону. «Александра…» — ввожу номер подруги, с которой не говорила уже вечность.
— Да?
— Привет, Саша… Похоже, у меня больше нет дома…
— Он выгнал тебя? — не спрашивает даже — чувствует.
— Именно так: выставил за дверь.
— Приходи ко мне. Всё расскажешь. У меня чай и свежие плюшки есть.
Пальцы дрожали так сильно, будто я вдруг стала невесомой и прозрачной для всего мира.
У Александры всё по-прежнему: клетчатая скатерть на столе, запах черёмухи в воздухе и чужая жизнь за окном окнами её квартиры. Она слушала молча и внимательно, только махала рукой: «Говори ещё… Лариса… выговаривайся».
Мы сидели вдвоём над чашками чая и временами молчали так долго и глубоко, словно нас было трое.
— А он утверждает теперь: квартира его… Как это можно проверить?
Александра вспомнила про знакомого юриста из прошлого и взяла инициативу в свои руки. Уже на следующий день мы отправились в местный центр предоставления услуг. Я боялась идти туда: а вдруг ошиблась? Вдруг память подвела?
Но старые бумажки с пылью оказались крепче любых слов мужчины. «Собственник — Лариса.»
Я смотрела на документ как на откровение. Забавно ведь: живёшь три десятилетия — а истину узнаёшь только сейчас.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Александра тихо.
Я промолчала. Свобода пугает своей неожиданностью — особенно когда она обрушивается внезапно, как ведро ледяной воды посреди зимы.
Пару дней я провела у Александры. А потом решилась вернуться домой: подошла к двери своей квартиры и вставила ключ в замок.
Олег сидел прямо в прихожей с измятой газетой в руках.
— Ты… зачем пришла?
Не говоря ни слова, я повесила куртку и посмотрела ему прямо в глаза. Запах вчерашнего супа напомнил обо всём сразу: утреннюю пустоту кухни, накопленные обиды… тридцать лет жизни вместе.
— Это моя квартира.
Он вскочил со стула: