— Как — твоя? — переспросила я, выкладывая перед ним документ. Там чётко указано: «Собственник — Лариса.» Тридцать лет вместе. Ради чего всё это было? Чтобы в итоге осталась одна бумага, чужие подписи и разделённая пополам жизнь?..
Он опустился на табурет, не говоря ни слова. Смотрел иначе, будто впервые увидел меня по-настоящему.
— Я… не знал. Прости, — прошептал он с трудом.
В тот момент я вдруг ощутила, как становится легче дышать. Даже смогла немного улыбнуться — сквозь слёзы, сквозь усталость, что копилась годами.
— Ничего, Олег. Теперь каждый пойдёт своей дорогой.
Жизнь умеет удивлять: держишься за привычное десятилетиями, а потом всё рушится в один миг — словно сцена из фильма с неожиданной развязкой.
Квартира, куда я столько раз возвращалась после работы и праздников, теперь казалась одновременно чужой и до боли близкой.
Олег собирался быстро и суетливо — будто сам не верил происходящему. Сначала метался по комнатам: хватал то свитер, то рубашку; потом останавливался посреди комнаты и тяжело вздыхал. Взгляд его поднимался ко мне — те самые глаза, когда-то любимые за их ясность и простоту.
Я больше не спорила. Мне стало всё равно: что он скажет или подумает.
Внутри стояла тишина — такая же звенящая и чистая, как морозное утро на заснеженной улице.
Я наблюдала за тем, как он аккуратно складывает фотографии сына — нашего Алексея. Как отводит взгляд от свадебного снимка под стеклом в рамке…
Может быть… где-то внутри мне стало немного жаль его. Но сильнее было другое чувство — освобождение. Потому что жить в этой душной клетке обид и молчания я больше не могла.
— Олег…
Он резко обернулся:
— Что?
— Забери всё нужное тебе. Я чужого не держу.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Ты ведь правда не радуешься этому?..
Я лишь покачала головой. Нет радости во мне сейчас… Только тишина внутри.
Когда дверь за ним наконец закрылась, вместе с ней пришло странное ощущение: страх вперемешку с облегчением.
Я осталась одна. Как когда-то мечтала в юности: «Вот бы все ушли по делам или уехали куда-нибудь… чтобы можно было спокойно слушать радио без помех».
А теперь… теперь я растеряна: как дальше быть?
Хотя вроде бы всё понятно — у меня есть жильё, могу распоряжаться собой свободно… но внутри пусто.
Пока Олег собирал вещи и выходил из квартиры с сумками наперевес, я смотрела в окно: снег падал крупными хлопьями — словно манка рассыпалась по воздуху…
И тут вспомнились мамины слова:
«Доченька моя… если человек тебе родной не ценит твой дом — он уже никогда сюда не вернётся.» Столько лет пролетели незаметно: перьевая подушка на диване, первый цветок на окне весной… Алексей лепит фигурки из пластилина…
Теперь всё это осталось позади — только запахи ещё живут здесь да мамин старенький стул стоит в углу комнаты…
Я подняла фотографию сына:
— Алексей… ты всегда приносил мне радость. Где ты там сейчас? Далеко ли?
Слёз уже не было вовсе. Только лёгкое щемящее чувство внутри груди напоминало о пережитом.
Надев старый домашний халатик, я медленно прошлась по комнатам: всё вокруг моё… знакомое до мелочей… но ощущается совсем иначе — будто вижу это впервые…