Телефон на столе зазвенел. Сообщение от соседки снизу: «У вас всё в порядке?»
«Всё в порядке, — ответила Ольга. — Это моя мать. Скоро уйдёт».
Стук и звонки продолжались ещё минут десять, затем прекратились. Ольга вздохнула с облегчением. В тишине квартиры отчётливо раздавалось тиканье часов. Её собственных часов в её собственной квартире.
Появилось новое сообщение от матери: «Как ты могла так со мной поступить? Я полчаса стояла под дверью! У меня давление поднялось! Если со мной что-то случится, ты будешь виновата!»
Ольга улыбнулась. Смартфон показывал, что с момента первого стука в дверь прошло ровно тринадцать минут. А давление… что ж, давление у матери обычно растёт, когда всё идёт не по её сценарию.
Телефон вновь зазвонил. Ира. Ольга не ответила, но прослушала голосовое сообщение, которое сестра оставила: «Что ты вытворяешь? Мама чуть не потеряла сознание! Её в больницу увезли! У неё может быть сердечный приступ! Тебе вообще наплевать на близких?»
Ольга закрыла глаза. Опять манипуляции. Опять чувство вины. Вечные игры в жертву.
Через полчаса пришло новое сообщение от Иры: «Маму госпитализировали. Сказали, предынфарктное состояние. Поздравляю, ты добилась своего».
Ольга медленно выдохнула. Звонить или не звонить? Ехать или остаться?
Она набрала справочную.
— Здравствуйте. Скажите, поступала ли сегодня в больницу пациентка Игнатьева Тамара Сергеевна?
— Минуточку, — ответила диспетчер. — Нет, такой пациентки не поступало. Вы уверены в имени?
— Да, абсолютно.
Ольга отключилась и медленно опустила телефон. Снова ложь. Снова манипуляция. Сколько ещё?
Она набрала Иру.
— В какой больнице мама? — спросила, когда сестра ответила.
— В Одесской, — голос Иры звучал надрывно, словно она плакала. — Ты приедешь?
— Конечно, — ответила Ольга. — Скоро буду.
Она вызвала такси. По дороге в голове крутились разные мысли. Что если на этот раз мать не обманывает? Что если с ней действительно плохо? Или это очередной спектакль, чтобы вызвать жалость?
В приёмном отделении Одесской больницы Тамары Игнатьевой не оказалось.
— Вы уверены? — переспросила Ольга у регистратора. — Может, её привезли совсем недавно?
— Девушка, у нас компьютерная система, — устало ответила женщина в белом халате. — Если бы ваша мать поступила, она была бы в базе. Её здесь нет.
Ольга медленно отошла от стойки. Достала телефон, набрала Иру. Гудки, длинные гудки. Наконец:
— Да? — голос сестры звучал напряжённо.
— Ирина, — медленно произнесла Ольга. — Я в Одесской. Мамы здесь нет. Где вы?
Тишина на другом конце.
— Ира?
— Мы… дома, — наконец выдавила сестра. — Маме стало лучше, и её отпустили.
— Вот как, — Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна чистой, незамутнённой ярости. — Удивительно быстрое выздоровление от предынфарктного состояния.
— Ольга, ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — перебила Ольга. — Это последний раз, когда ты мне врёшь. Последний раз, когда манипулируешь. Больше я не приеду. Не позвоню. Не поверю ни единому твоему слову.
— Ольга, стой!
Но Ольга уже нажала отбой. Телефон тут же зазвонил снова. Ира. Отклонить. Снова звонок. Мама. Отклонить.
Ольга вышла из больницы и глубоко вдохнула вечерний воздух. Внутри была пустота. Не боль, не гнев — пустота. Словно перегоревшая лампочка.
Она набрала Лену.
— Привет. Слушай, в Каролино-Бугаз едем точно? — спросила, как только подруга ответила.
— Ага, билеты уже куплены. А что?
— Ничего, — Ольга улыбнулась. — Просто хотела убедиться. Кажется, мне действительно нужно уехать из Малина. Желательно подальше.