Я еле тащила две неподъемные сумки. В одной — банки с солеными огурцами и помидорами, в другой — яблоки из моего сада. Все лето горбатилась на даче, зато теперь с припасами на всю зиму. Подходя к своему подъезду, я мечтала только об одном — горячей ванне. Ноги гудели, спина ныла, но душу грела мысль о домашнем уюте.
Я поднялась на свой этаж и замерла. Из-за двери моей квартиры гремела музыка. Странно, Виктор никогда не включал так громко. Может, телевизор? Достала ключи, с трудом удерживая сумки.
— Сейчас, сейчас, — пробормотала я, нащупывая в кармане связку.
Дверь поддалась легко. В нос ударил запах жареного лука и чеснока. В прихожей громоздились чужие ботинки, детские сандалии, какие-то коробки.
— Здравствуйте! — раздался звонкий женский голос.
Из кухни выглянула молодая женщина с половником в руке. Я не сразу узнала Марину, жену сына Виктора. Мы виделись на их свадьбе пару лет назад.
— А мы вас ждали только на следующей неделе!
В комнате захохотали над чем-то, потом заплакал ребенок. Пакеты выскользнули из моих рук. Банка с огурцами покатилась по полу.
— Где Виктор? — только и смогла выдавить я.
Из комнаты вышел Виктор, за ним — его пасынок Денис. Лицо Виктора выражало странную смесь вины и упрямства.
— Люда, ты вернулась! А мы тут… в гости, — он замялся, не глядя мне в глаза.
Я стояла в прихожей собственной квартиры, чувствуя себя непрошеной гостьей. Музыка продолжала греметь, а мое сердце, казалось, сжалось до размеров грецкого ореха и стучало где-то в горле.
Кухонный разговор
Виктор усадил меня на кухне. Маленькую, уютную кухоньку было не узнать. На моей белоснежной скатерти красовались жирные пятна, в раковине громоздилась гора немытой посуды, а на подоконнике вместо моих фиалок стояли пивные бутылки.
— Будешь чай? — спросил Виктор, неловко доставая чашку из шкафчика.
— В своём доме? Спасибо за разрешение, — я не сдержала сарказма.
Он вздохнул и сел напротив. Из комнаты доносились громкие голоса и детский плач.
— Понимаешь, у них возникли проблемы с жильём. Хозяин квартиры неожиданно вернулся из-за границы, им пришлось срочно съехать. Денис позвонил, ну я и предложил… всего на пару дней, не переживай.
Я смотрела на Виктора и не узнавала мужчину, с которым прожила последние три года. Раньше он всегда советовался со мной. А теперь вот так просто пустил чужих людей в наш дом, даже не спросив.
— Виктор, это мой дом. Моя квартира. Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Людочка, это же мой сын, — развёл он руками. — Не мог же я оставить их на улице. Буквально пару дней, они уже подыскивают жильё.
На кухню вбежал мальчик лет пяти, схватил со стола печенье и убежал, даже не взглянув на меня. За ним зашла Марина, открыла холодильник, достала кастрюлю с моим борщом.
— Мы его немного разогреем, ладно? Дети проголодались.
Я молча кивнула. Что тут скажешь? Борщ уже наполовину съеден.
Виктор погладил меня по руке:
— Потерпи немножко. Ты же добрая женщина. Они совсем недолго.
Я смотрела на его виноватое лицо и чувствовала, как внутри растёт ком обиды. Что-то подсказывало мне: эти «пару дней» могут затянуться. Но спорить не было сил. Слишком устала с дороги, слишком оглушена происходящим.
— Хорошо, — кивнула я. — Пару дней. А теперь я хочу отдохнуть.
Но в спальне меня ждал новый сюрприз: на нашей с Виктором кровати был разложен детский манеж.
Первые унижения
Три дня превратились в неделю. Я словно стала невидимкой в собственном доме. Утром шарахалась по углам, стараясь не мешать молодой семье. Марина занимала ванную на час, а потом ещё час сушила волосы в коридоре. Дети постоянно что-то роняли, разбивали, размазывали еду по мебели.
Сегодня я не выдержала. На кухонном столе скопилась гора грязных тарелок с засохшими остатками пищи. Мухи кружили над этим великолепием.
— Марина, — начала я максимально спокойно, — давай договоримся. Поел — убрал за собой. Это нормальное правило для любого дома.
Она даже не оторвалась от телефона, продолжая листать ленту:
— Ага, сейчас домою ногти и уберу.
Прошёл час. Ничего не изменилось. Я сама вымыла посуду, отчистила стол. А когда вернулась в комнату, увидела, как маленький Коля пытается достать фотографию с комода.
— Осторожно! — крикнула я, но было поздно.
Рамка с фотографией моего первого мужа Севы упала на пол. Стекло разлетелось на осколки.
— Что ты наделал! — У меня задрожали руки. Эта фотография была бесценной для меня.
— Мам, ну чего ты на ребёнка кричишь? — в комнату вошёл Денис. — Подумаешь, стекло разбилось. Новую рамку купим.
— Дело не в рамке! Это память! Вы вообще ничего не уважаете?
Денис взглянул на меня с высоты своего роста:
— Знаешь, мама, вам же всё равно скучно одной. Мы с Мариной решили, что поживём у вас подольше. Виктор не против. Ты только представь, как весело будет с внуками!
Я задохнулась от такой наглости. В этот момент в квартиру вошёл Виктор. Увидел мое лицо, осколки на полу.
— Что случилось?
— Твоя квартирантка разбила фотографию Севы, — выдавила я сквозь зубы. — А твой драгоценный сын объявил, что они поселятся здесь на всё лето.
Виктор беспомощно улыбнулся:
— Ну, Людочка, дети же… они не со зла. А насчёт лета… может, это даже хорошо? Повеселеем немного.
В этот момент я поняла: меня просто не слышат. Будто я пустое место.
Разговор с соседкой
Вырваться из квартиры стало облегчением. Я спускалась по лестнице с мусорным пакетом, когда услышала за спиной голос Антонины Петровны, моей соседки сверху.
— Людочка! Вернулась с дачи? А я думаю, чьи это новые голоса сверху слышны?
Антонина Петровна всегда знала всё обо всех. Настоящий домовой информатор. Но сейчас я была даже рада её встретить.
— Три дня как вернулась, — вздохнула я, останавливаясь. — Да только меня словно и нет. Виктор родню поселил, пока я была на даче.
Антонина присвистнула:
— И надолго они к тебе?
— Говорили на пару дней, но уже неделя прошла…
Соседка посмотрела на меня внимательно, будто прикидывая, стоит ли говорить. Потом взяла под локоть:
— Ты что, серьёзно их оставляешь жить у себя? Молодая пара, двое детей — они ж теперь не съедут, если сами не захотят.
Я пожала плечами:
— Да куда они денутся? Найдут квартиру и съедут.
— Ой, Люда, — покачала головой Антонина. — Знаешь, что твой Виктор вчера дворничихе говорил? Я случайно услышала. Что теперь, мол, у них большая семья и живут они все вместе. Что внуки с ними постоянно.
У меня похолодело внутри.
— А вчера его сын с каким-то мужиком разговаривал у подъезда. Я мимо шла. Так он прямым текстом сказал: «Это теперь наша квартира». И про тебя добавил: «Старуха поворчит и смирится».
Меня будто окатили ледяной водой. Старуха? Мне всего пятьдесят восемь!
— Не верю, — пробормотала я.
— Воля твоя, — вздохнула Антонина. — Но я бы на твоём месте начала действовать. Пока тебя окончательно не выжили. Сначала квартиру займут, потом и тебя выставят. Была у меня подруга в соседнем районе. Приютила племянника с семьёй — через полгода на улице оказалась.
Я молча смотрела на соседку, чувствуя, как внутри закипает обида и страх. Неужели это правда? Неужели они просто решили меня выжить?
— Ты хозяйка, Люда, — Антонина похлопала меня по плечу. — Твоя квартира, твои правила. Не позволяй собой помыкать.
Юридическая консультация
Звонок юристу я набирала с дрожащими руками. Всю ночь ворочалась без сна. Фразы, которые передала Антонина Петровна, крутились в голове. «Старуха поворчит и смирится», «Это теперь наша квартира». С утра, как только Виктор ушёл на работу, я записалась на приём.
Юридическая консультация располагалась в маленьком офисе недалеко от дома. Я сидела напротив седого мужчины в очках, который внимательно слушал мой сбивчивый рассказ.
— Значит, они въехали без вашего ведома? — уточнил юрист, когда я закончила.
— Ну как… Виктор их пустил. Я ж на даче была.
— А Виктор прописан в вашей квартире?
— Нет, мы просто… — я замялась, — живём вместе. Три года уже.
Юрист, которого звали Игорь Семёнович, снял очки и протёр их салфеткой.
— Смотрите, Людмила Павловна. Ситуация однозначная. Квартира ваша, вы в ней единственный собственник. Сами понимаете, без вашего согласия никто не имеет права там жить постоянно.
— Но Виктор…
— Виктор — ваш сожитель, не муж. И тоже проживает у вас на птичьих правах, если можно так выразиться. Тем более его родственники.
Я кивнула, комкая в руках носовой платок. Игорь Семёнович продолжил:
— У вас есть все основания потребовать, чтобы они съехали. Если откажутся — можно вызвать участкового. Документы на квартиру с собой?
Я молча достала из сумки папку с документами. Руки дрожали, но внутри зарождалось что-то новое. Решимость?
— Вы хозяйка, Людмила Павловна, — Игорь Семёнович словно прочитал мои мысли. — Только вы решаете, кто будет жить в вашем доме. И главное — не медлить. Чем дольше они там живут, тем труднее будет их выселить.
Когда я вышла из офиса, в голове было удивительно ясно. Как будто туман рассеялся. Годами я привыкла уступать, плыть по течению. Сначала с первым мужем Севой — он был хорошим человеком, но всё решал сам. Потом с Виктором — такой милый, заботливый, но слабый. А сейчас почувствовала, что хватит. Это мой дом. Моя жизнь. И я имею право защищать свои границы.
Я выпрямила спину и зашагала домой. Пора было действовать.
День решительных действий
На обратном пути домой я позвонила участковому. Раньше приходилось общаться с ним пару раз — когда соседи сверху заливали, а потом когда ключи потеряла. Сергей Михайлович меня помнил. Выслушал, пообещал подъехать к шести вечера.
— Документы приготовьте на квартиру, Людмила Павловна, — сказал он напоследок.
Следующий звонок был в службу замены замков. «Приедем в течение часа после вашего звонка», — пообещал мужской голос в трубке.
В квартиру я вернулась с боевым настроем. Марина сидела с детьми перед телевизором, даже не повернулась в мою сторону. Я прошла в спальню и начала собирать их вещи. Складывала аккуратно — не хотелось опускаться до их уровня.
— Что вы делаете? — в дверях появилась Марина с чашкой чая.
— Помогаю вам собраться. Сегодня вы съезжаете.
Она рассмеялась:
— Это Виктор так решил? Не верю.
— Это я так решила. Моя квартира — мои правила.
Марина поставила чашку на комод:
— Послушайте, Людмила Павловна, давайте по-хорошему. Нам деваться некуда. У Виктора мы получили разрешение…
— Виктор не хозяин этой квартиры.
Она прищурилась:
— А вы не мать его сыну. И вообще — кто вы ему? Просто сожительница! Денис — его родная кровь. И внуки. А вы — никто.
Её слова ударили больно, но я не подала виду.
— В шесть часов здесь будет участковый. Можете уйти до этого. Или при нём. Выбирайте.
Она выскочила из комнаты. Я слышала, как набирает чей-то номер. Кричит в трубку.
Виктор примчался через полчаса. Красный, взъерошенный.
— Люда, ты что творишь?!
— Освобождаю свою квартиру от незваных гостей.
— Но это мой сын! Моя семья!
— А я? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Кто я тебе, Витя? Просто удобная квартира?
Он замолчал, отводя взгляд. В этом молчании был ответ, которого я боялась услышать.
Ровно в шесть раздался звонок в дверь. На пороге стоял участковый Сергей Михайлович и мастер из службы замены замков.
— Людмила Павловна, документы готовы? — спросил участковый.
Я молча протянула ему папку. Сергей Михайлович просмотрел бумаги и обратился к застывшим в комнате Денису и Марине:
— Собирайтесь. Через час вас здесь не будет. Иначе оформим как незаконное проникновение.
— Мы ещё вернёмся! — выкрикнула Марина, запихивая детские вещи в сумку.
Я спокойно улыбнулась:
— Нет. Не вернётесь.
И посмотрела на Виктора. Он стоял, опустив плечи, совершенно растерянный.
— Тебя это тоже касается, Витя. Собирай вещи.
Человек, с которым я прожила три года, молча взял свою куртку и вышел на лестничную площадку. За ним, грохоча сумками и бросая злобные взгляды, вышли Денис с семьёй.
Мастер принялся менять замки.
Последний разговор
Телефон зазвонил через три дня. Я знала, что рано или поздно он позвонит. На экране высветилось имя «Виктор». Рука дрогнула, но я взяла трубку.
— Алло.
— Люда, — голос звучал виновато, — можно поговорить?
Я подошла к окну. За стеклом накрапывал мелкий дождик, листья на деревьях потемнели от влаги.
— Говори, Витя, — спокойно ответила я.
— Я… хотел извиниться. Всё получилось некрасиво.
— Некрасиво — не то слово, — я вздохнула. — Вы перешагнули через меня. Через мои чувства, через моё пространство. Как будто меня и нет вовсе.
В трубке повисло молчание. Потом он тихо произнёс:
— Я не хотел зла, Люда. Просто они моя семья. А ты…
— А я тоже была твоей семьёй, Витя. Три года. Пока не пришлось выбирать.
Снова молчание. Я слышала его дыхание.
— Мне некуда идти, — наконец сказал он. — У Дениса тесно, они снимают однокомнатную…
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Раньше такие слова заставили бы меня сдаться. Пожалеть, впустить обратно. Но что-то во мне изменилось за эти дни.
— Найдёшь, Витя. Человек всегда находит, где голову приклонить. Особенно если с детства привык, что другие решают за него проблемы.
— Людочка, ты злишься, я понимаю… — начал он.
— Нет, Витя, я не злюсь. Я просто выбираю себя. Первый раз за много лет.
Он помолчал, потом тихо спросил:
— Это окончательно?
— Да, — твёрдо ответила я. — Я хотела добра. Для нас обоих. Но теперь я выбрала себя.
Когда разговор закончился, я не чувствовала ни злости, ни обиды. Только спокойную уверенность, что поступила правильно. Мой дом снова принадлежал мне. И моя жизнь — тоже.
Я стояла у окна и смотрела, как дождь умывает листву. Странное чувство свободы наполняло меня изнутри. Будто расправились плечи, будто дышать стало легче.
Где-то в глубине души была тихая грусть — всё-таки три года вместе, привычка, надежды… Но эту грусть перекрывало новое чувство — достоинство. Я сумела защитить свои границы, свой дом, свою жизнь.
Правильно говорила моя бабушка: лучше одной, чем с кем попало. И теперь я верила, что всё у меня будет хорошо.
Обновление пространства
В воскресенье я проснулась с первыми лучами солнца. Сладко потянулась, прислушиваясь к тишине квартиры. Никто не храпит рядом, не гремит на кухне посудой, не включает на полную мощность телевизор — только я и мой дом.
За неделю многое изменилось. Сначала я просто отмывала квартиру — следы чужого присутствия были повсюду. Потом начала перестановку. Передвинула диван к окну, как давно хотела. Вытащила старые бабушкины занавески, которые Виктор считал «бабскими тряпками», постелила новую скатерть на кухонный стол.
Вчера купила обои для спальни — светло-персиковые, с едва заметным растительным узором. Продавщица в магазине похвалила выбор: «Такие теплые, уютные». Именно то, что нужно.
Сегодня решила поклеить хотя бы одну стену. Расстелила газеты, приготовила клей. Работа спорилась — я даже не заметила, как пролетело время. К обеду стена была готова. Я отступила на шаг, любуясь результатом. Красиво! Когда-то я боялась браться за ремонт, считала, что без мужских рук не справлюсь. А оказалось — могу сама.
После обеда расставила по подоконникам горшки с моими любимыми фиалками. Они скучали на даче, пока я выясняла отношения с Виктором и его семейством, и теперь, казалось, радовались возвращению домой не меньше моей.
— Ну вот, девочки, теперь только мы с вами, — приговаривала я, опрыскивая нежные листочки.
Вечером позвонила дочь. Она жила в другом городе и навещала меня редко, но звонила каждую неделю. Я рассказала ей всю историю.
— Мама, я давно говорила, что он тебе не пара, — вздохнула Наташа. — Слишком слабый. А тебе нужен мужчина с характером. Как папа был.
— Знаешь, дочка, — ответила я, — может, мне вообще никто не нужен. Хорошо и так.
После разговора заварила чай, достала вазочку с вареньем. Села у окна. За стеклом догорал закат, окрашивая крыши домов в розовый цвет. На душе было спокойно и чисто, как в только что убранной квартире.
Я вспомнила, как пугала меня одинокая старость. Как цеплялась за отношения, боясь остаться одна. Смешно! Сейчас я чувствовала себя такой… цельной. Будто вернулась к самой себе после долгого путешествия.
Завтра закончу с обоями. Потом, может быть, запишусь на курсы английского — давно мечтала. Или в бассейн. Впереди еще столько всего интересного!
Я улыбнулась своему отражению в окне. Пятьдесят восемь — это совсем не старость. Это новая глава жизни. И писать ее я буду сама.
Захватывающее внимание