Я не пошла на работу, сославшись на плохое самочувствие. Вместо этого отправилась в крупный магазин электроники и приобрела две компактные, но надежные камеры с датчиком движения и возможностью трансляции в облачное хранилище. Одну установила у себя в комнате, направив объектив на дверь. Вторую спрятала в карман своего осеннего пальто.
Я прекрасно понимала: Богдан Зинченко не отличается умом. Он наверняка попытается действовать грубо — и я была к этому готова.
Прошел один день. Затем второй. На третий утром раздался звонок с незнакомого номера. Я не ответила. Вскоре пришло сообщение: «Ты что, решила, что это шутка? Заявление не забрала? Сегодня вечером поговорим.»
Я промолчала. Проверила заряд камеры в пальто и аккуратно активировала запись.
Вечером я покинула офис привычным маршрутом. Сердце билось учащенно — не от страха, а от прилива адреналина. Я сама стала приманкой для ловушки, которую устроила.
Он поджидал меня у того же подъезда — вышел из-за угла с перекошенным от ярости лицом. На этот раз был трезв — и это пугало еще больше.
— Ну что, до тебя все еще не дошло?
Он резко схватил меня за руку. Я не сопротивлялась.
— Богдан Зинченко, оставь меня в покое. Полиция уже знает всё.
— Да плевать мне на твою полицию! — он потащил меня в тот же темный проулок. Камера в моем кармане фиксировала его лицо и руки, сжимающие мой рукав. — Заберешь заявление! Немедленно позвонишь следователю и скажешь, что всё выдумала!
Мы оказались вдали от света фонарей. Он прижал меня к стене.
— Нет, — прошептала я.
— Что ты сказала?
— Я сказала – нет! Твой отец извращенец, и вы оба ответите за это!
Он ударил меня по лицу со всей силы — голова дернулась назад, в ушах зазвенело, во рту появилась кровь… Но я не закричала. Посмотрела ему прямо в глаза и усмехнулась сквозь окровавленные губы.
— Ты окажешься за решеткой надолго.
Эти слова окончательно его взбесили.
— Я тебя убью!
Он начал душить меня: пальцы впились в шею так сильно, что мир начал расплываться перед глазами… Я пыталась вырваться изо всех сил, но он был сильнее… Темнело…
И вдруг раздался резкий звук сирены и громкий окрик: «Богдан Зинченко! Немедленно отпустите женщину! Это полиция!»
Он застыл на месте; хватка ослабла… Я судорожно вдохнула воздух полной грудью… Из проулка выбежали трое мужчин без формы с оружием наперевес… Кристина Мартыненко после моего заявления организовала наружное наблюдение — ждала момента его появления…
Его повалили на землю и защелкнули наручники… Он кричал, вырывался:
— Она сама виновата! Она спровоцировала! Тварь! Убью тебя!
Меня укутали курткой; кто-то вызвал скорую помощь… Я стояла у стены и смотрела, как его заталкивают в полицейскую машину…
Прошел месяц.
История получила широкий резонанс… Соседи обсуждали «семейку Зинченко». Павлу Литвину после анализа видеозаписей с камеры и переписки на компьютере (где обнаружили множество других компрометирующих материалов) назначили домашний арест… Ему грозило реальное заключение…
Богдана Зинченко посадили в СИЗО по обвинению в угрозе убийством и нанесении легких телесных повреждений (у меня были синяки на шее и разбитая губа). Его выкрик «я тебя убью», записанный камерой вместе с нападением при свидетелях-оперативниках оставлял мало шансов на оправдание…
Оксана Руденко продолжала жить у сестры… Однажды она позвонила мне… Плакала:
— Прости меня, Яриночка… Я правда ничего не знала… Не верила…
— Простите лучше себя сами, — ответила я холодно. — Вам нужно разобраться со своей совестью…
Я прервала разговор без сожаления… Жалости к ней не было… Ей было проще закрыть глаза на правду…
Развод прошел быстро и без осложнений… Всё общее между мной и Богданом сводилось к долгам по его кредитке…
Я жила теперь одна – сняла небольшую студию за первые деньги после повышения… Меня продвинули по службе – возможно из сочувствия или уважения к моей выдержке… Мне было безразлично…
Сидя у окна ночью, я смотрела на огни города… Во рту иногда ощущался металлический привкус крови от того удара… На шее едва заметны сиреневые следы от его пальцев… Шрамы остались – внешние и внутренние…
Я выиграла эту битву… Осталась жива… А они понесли наказание…
Но торжества внутри не было – только пустота… И горькое осознание: та доверчивая девочка внутри умерла тогда – её убили той ночью между гаражами…
Теперь я другая…
Но я буду жить…
Потому что сильная.