— Какой ребенок в шестнадцать? — кричала Тамара, — ты сама еще дитя! Искусственное прерывание беременности решит все наши проблемы!
— Я изменил свое мнение, — сообщил мне молодой человек, — этот ребенок нам не нужен. Прислушайся к матери, она не даст плохого совета. Когда мы стабилизируемся, возможно, заведем ребенка. Если, конечно, останемся вместе. Когда тебе к врачу идти?
***
Тамара и Сергей постоянно ссорились, и речь шла не просто о спорах — они кричали, бросали вещи, били посуду. Иногда казалось, что в доме живут не влюбленные друг в друга люди, а самые страшные враги. Мне было примерно семь лет. Ночь.
Я проснулась от громких голосов, доносящихся из спальни родителей. Сердце бешено забилось в груди, я вскочила и тихо подошла к двери их комнаты. Приоткрыв ее, обнаружила страшную картину: Сергей стоял над Тамарой, его лицо было изуродовано злостью, а руки сжимали её за шею.
Я хотела закричать, но голос будто сковал страх. — Что ты делаешь?! — кричала Тамара, — отпусти меня, пожалуйста!
— Молчи! — рявкал Сергей, — мерзавка! Ты довела меня до нервного срыва, а теперь просишь «отпусти»?! Он отпустил Тамару, и она рухнула на пол, задыхаясь и кашляя.
Он заметил меня: — Что тут делаешь? — рявкнул, — иди в постель! Быстро! Я в страхе отступила и побежала в свою комнату. Укуталась в одеяло и всю ночь не могла уснуть.
Меня содрогала дрожь от страха. Родители могли орать друг на друга часами, пока не выматывались и засыпали, как будто ничего не произошло.
Утром, за завтраком, они сидели рядом, словно ничего не было, улыбались друг другу, словно ночь была пустым сном. Это пугало меня больше всего. Иногда ссоры затягивались на всю ночь, а утром, ровно в семь, мы с сестрой собирались в школу.
Мы пытались не смотреть друг на друга, не вести разговор, будто вчера ничего не случилось. — Ты слышала? — шептала сестра, выходя из дома,
— Сергей снова из6uвал Тамару…
— Слышала, — отвечала я, стараясь не дать слезам выйти, — давай просто сделаем вид, что ничего не произошло. Весь день хотелось спать, но ты не показываешь, что что-то не так. Ты держишь все в себе, улыбаешься учителям, смеешься с одноклассниками, притворяешься, что все нормально.
— Как у тебя дела? — часто спрашивала учительница.
— Все в порядке, — отвечала я, стараясь заглушить боль в голосе. Кто поверит, что дома война? Кто поймет, что живешь в постоянном страхе, ожидая новой ссоры, новой драки, нового кошмара? Никто.
— Все хорошо? — спрашивала подруга, заметив мою грусть.
— Да, все отлично, — отвечала, натягивая улыбку, — просто устала немного. Так ты молчишь, терпишь, надеешься, что когда-нибудь все это закончится. Что наступит день, когда в твоем доме будет мир и спокойствие. А пока остается лишь ждать и выдерживать.
***
Мне было восемь, сестре четырнадцать, когда Тамара с Сергеем развелись. Помню, как будто вчера, хотя прошло много лет. Сижу в своей комнате на полу, играю с куклой. Внезапно слышу громкие голоса на кухне — снова ссора Тамары и Сергея.
Я привыкла к их постоянным руганям, но в этот раз крики были особенно громкими. Раздался грохот — что-то разбилось. Испугавшись, я подошла к кухне и приоткрыла дверь. Там Тамара и Сергей стояли друг напротив друга, расставшись краснеющими лицами от злости.
Тамара кричала о неверности, Сергей огрызался в ответ. Я испугалась и спряталась у двери. Больше всего боялась, что они начнут драться. Потом помню, как Тамара плакала и собирала вещи.
Сергей молча стоял в углу и смотрел на нее. Сестра пыталась утешить маму, но та лишь отмахивалась. Я ничего не понимала, но чувствовала ужас происходящего.
Позже мы переехали в новую квартиру — маленькую, но светлую. Сергей пообещал позаботиться о нас и устроил здесь нашу жизнь. Несмотря на то, что Сергей был вспыльчивым, как говорила Тамара, он действительно заботился о нас — снял квартиру, перевез туда.
Встречались с ним мы редко: он работал долго, чтобы обеспечить семью, приходил домой поздним вечером, уставший и грустный. Но всегда находил время, чтобы поцеловать нас на ночь и поинтересоваться, как прошел день. Мне не хватало его внимания.
— Сергей, когда ты к нам придешь? — спрашивала каждый раз, когда он уходил.
— Скоро, доченька, скоро, — обнимал меня он, — я обязательно приду. Позже в нашей жизни появился Игорь — нового человека, которого Тамара нашла. Он был почти на десять лет моложе, высокий, худой, с узким лицом и маленькими глазками, похожими на глазки поросенка.
Я сразу почувствовала к нему отвращение. Скользкий тип, часто ухмылялся и смотрел на нас с сестрой странным взглядом. Приходил редко, в основном по выходным. Тамара рядом с ним становилась другой — веселой, оживленной. Она смеялась его шуткам, ласково гладила по руке.
Мне это не нравилось. Мы с сестрой не выносили его и продолжаем ненавидеть до сих пор. Он постоянно придирался, говорил, что мы неряхи, плохо учимся, портим жизнь Тамаре. К сожалению, мама не видела его настоящего лица.
— Тамара, зачем он к нам приходит? — спрашивала я однажды. — Он мой друг, доченька, — улыбалась мама, — и хочет стать вашим другом тоже.
— Нет, он не друг, — отвечала я, — он нам не нравится. — Не говори так, — улыбалась мама,
— Игорь хороший человек. Вы просто не знаете его. Нас, кстати, очень любила Нина — мама Сергея. Она всегда поддерживала, находила добрые слова, выслушивала наши детские жалобы и секреты.
Помню, как после очередной Тамариной истерики я приходила к ней и плакала, рассказывая, как мне страшно и одиноко. Она крепко обнимала меня и говорила:
— Не плачь, девочка моя, все наладится. Они просто устали, не понимают друг друга. Ты не бери близко к сердцу. Еще она часто делала нам маленькие подарки: приносила шоколад, новую книжку.
Всегда угадывала, что нужно, чтобы мы могли отвлечься от домашнего кошмара. Она помогала нам деньгами, пока мамина скупость этого не позволяла. В то время как одноклассникам давали по сто гривен на карманные расходы, мне Тамара выделяла всего двадцать пять в неделю. Несмотря на алименты от Сергея и неплохой заработок мамы.
Я завидовала другим детям, которые могли купить мороженое или жвачку после школы, а мне приходилось беречь каждую копейку.
— Тамара, почему ты мне так мало даешь? — спрашивала я, — остальные получают больше.
— У нас нет денег, — отвечала она, отвернувшись, — надо экономить. Я знала, что это ложь. Видела, как она покупает дорогую косметику, новую одежду, ходит в салоны красоты. Но спорить было бесполезно.
Нина всегда подкидывала нам деньги тайком от мамы. Она понимала, как нам тяжело.
— Вот, внученька, — протягивала несколько купюр, — купи себе что-нибудь вкусное. Только маме не говори. Я брала их и чувствовала себя счастливейшей девочкой на свете. Эти несколько гривен были целым богатством. Я могла позволить себе шоколад или леденец и наслаждаться ими, как сокровищем. Мы очень любим Нину, она была нашим ангелом-хранителем. Единственным человеком, который по-настоящему заботился о нас, понимал и поддерживал в трудные моменты. Я помню, как всегда бежала к ней после школы, чтобы поделиться новостями и переживаниями. Она слушала меня с вниманием, не перебивая, и давала мудрые советы.
Нина покинула этот мир, когда мне было пятнадцать. Этот день отпечатался в моей памяти так ясно, будто произошёл совсем недавно.
Я была в школе, когда меня вызвали в кабинет директора. Там я увидела Тамару — её глаза были полны слёз. Сначала я подумала, что с Сергеем что-то случилось. Но вскоре Тамара произнесла:
— Твоей бабушки больше нет. Всё вокруг словно рухнуло. Я не могла поверить, что её больше нет, что я никогда уже не услышу её ласкового голоса и не почувствую тепло её объятий. На похоронах я стояла неподвижно, словно окаменевшая.
Взглянув на её бледное лицо в гробу, мне было трудно поверить, что это действительно она. Внутри меня поселилась пустота, которую ничем нельзя было заполнить.
После похорон мир вокруг стал бессмысленным. Без Нины всё приобрело унылые и мрачные оттенки. После её смерти Тамара словно отдалилась от меня. Раньше хоть изредка проявляла заботу, пусть и сдержанно, а теперь словно оглохла.
Мы практически перестали общаться, и ссоры возникали по каждому пустяку. Малейшая мелочь могла превратиться в скандал.
— Ты снова не прибрала в своей комнате! — кричала Тамара, врываясь без стука, — что тут за бардак? — Тамара, я сейчас всё уберу, — старалась я успокоить её.
— «Сейчас»! Ты всегда говоришь «сейчас»! Немедленно вставай и приведи всё в порядок! Так продолжалось каждый день — крики, претензии, раздражение. В собственном доме я чувствовала себя чужой.
В тот период моей жизни мне было тяжело — я была очень вспыльчивой и ранимой. Школа тоже не приносила радости. Я часто ссорилась и даже дралась с одноклассниками, защищая честь свою или чужую.
Несправедливость не вызывала у меня терпения, и я сразу же вступала в конфликт, даже если это шло вразрез с правилами.
Однажды я стала на защиту маленькой девочки, обижавшейся парнем, намного сильнее меня. Несмотря на это, я не отступила.
В результате меня вызвали к директору, и мне грозило исключение из школы. — Ты осознаёшь, что натворила? — ругалась директор, — устроила драку! Это недопустимо!
— Но он обижал ребёнка! — пыталась объясниться я, — я не могла просто стоять в стороне.
— Это не оправдывает твоих действий! Ты должна была обратиться к учителям! Я попыталась поговорить с Тамарой и рассказать ей о том, как сложно мне приходится.
— Тамара, мне так тяжело, — всхлипнула я, — я не знаю, куда бежать.
— Что произошло? — спросила она, не отрываясь от экрана телевизора.
— Мне кажется, ты меня совсем не любишь, — проговорила я. Тамара удивлённо посмотрела на меня.
— Какую чепуху ты несёшь? Конечно, люблю. Просто я устала. — Нет, ты меня не любишь, — продолжала плакать я, — тебе нет дела до меня. Тамара отвернулась и сказала:
— Перестань выдумывать, — прогремела она, — займись лучше уроками. Зачем устраивать истерику? Тогда я поняла, что разговоры бесполезны. Она никогда не станет меня понимать. Никогда.
***
Я ощущала себя абсолютно покинутой в этом мире. Тамара не могла понять меня, в школе меня окружали постоянные конфликты, и бабушка больше не была рядом. Мне хотелось найти хоть одну опору, хоть кого-то, кто смог бы понять и поддержать.
И я встретила человека, который стал таким спасением — парня, старше меня на два года. Его звали Алексей. Его появление было неожиданным. Мы познакомились на дне рождения у общей знакомой. С первых минут он привлёк мое внимание — высокий, привлекательный, с обаятельной улыбкой.
Мы заговорили, и я почувствовала, что нашла близкого по духу человека. Он внимательно слушал меня, задавал вопросы, проявлял интерес к моей жизни. Казалось, что он искренне меня понимает.
Вначале он казался идеалом — внимательным, заботливым, чутким. Он дарил мне цветы, приглашал в кино, отправлял романтичные сообщения.
Я ощущала себя самой счастливой на свете девушкой. — Ты самая красивая девушка на свете, — говорил он, обнимая меня, — никогда не встречал никого, как ты. — Ты тоже лучший, — отвечала я, прижимаясь, — счастлива, что встретила тебя. Но, как оказалось, это была лишь маска. Постепенно его поведение изменилось. Сначала это проявлялось в мелких замечаниях, затем — в упрёках, а позже — в отчётливой ревности и стремлении контролировать меня. — Почему ты так долго разговаривала с тем парнем? — предъявлял он у школы, — он тебе нравится?
— Да это просто одноклассник, — удивлялась я его подозрениям, — мы всего лишь обсуждали домашнее задание.
— Не обманывай! — кричал он, — видел, как ты на него смотрела! Он стал требовать отчёты о каждом моём шаге: куда иду, с кем общаюсь, что делаю в интернете. Он проверял мой телефон, ходил по моим сообщениям, следил за аккаунтами в соцсетях.
— Ты обязана рассказать мне всё, — настаивал он, — должен знать, что ты делаешь.
— Но это моя личная жизнь! — возражала я, — у меня есть право на личное пространство. — Нет, не имеешь, — утверждал он, — ты моя девушка, значит, я вправе знать всё о тебе. Тогда я была слепа и влюблена, не замечала ничего плохого.
Мне казалось, что это проявление любви и заботы, что он боится меня потерять. Я старалась угождать и выполнять все его пожелания, лишь бы он был доволен.
Со временем он перестал разрешать мне поддерживать связь с моими подругами. — Они оказывают на тебя дурное влияние, — утверждал он, — они портят тебя, меняют парней как перчатки и этому тебя обучают! Ты должна контактировать исключительно со мной. — Алексей, так делать нельзя! — возмутилась я, — я люблю своих подруг, мы много лет вместе!
— Если любишь меня, поступишь так, — ответил он. Я была в растерянности. Не знала, как поступить.
С одной стороны, мне не хотелось терять дружбу с девочками. С другой — я боялась утратить Алексея. Пришлось пожертвовать малым — прекратила видеться с подругами. Тогда моя жизнь была словно в тумане — теперь я понимаю это отчётливо.
Алексей становился все более требовательным и ревнивым, а у меня возрастал страх потерять его. Я боялась остаться одна, без поддержки и любви. В полтора года от роду я узнала, что беременна.
Господи, это был ужас. Я впала в панику, не понимала, что предпринять. Сначала никому не хотела говорить, но потом осознала, что без помощи не справлюсь. Я призналась Алексею. Он отреагировал удивительно спокойно.
Сказал, что любит меня и что вместе мы преодолеем всё. — Всё будет хорошо, — говорил он, обнимая меня, — мы вместе, а значит, сможем всё пережить. Однако его спокойствие оказалось ложным. Когда Тамара узнала, она устроила истерику. Кричала, плакала, говорила, что я сломала себе жизнь, что я слишком молода и должна избавиться от ребёнка.
— Ты не понимаешь, что творишь! — орала она, — ты сама ребёнок! Вся жизнь у тебя впереди! Ты должна учиться, строить карьеру, а не заниматься пеленками! — Но это мой ребёнок! — возражала я, — я не смогу так жить, Тамара. — Смогёшь! — твердо отвечала она, — должна! Иначе погубишь свою жизнь!
Она даже отвела меня к знакомому врачу и договорилась о прерывании беременности. Хотя врачу сообщили о возможных осложнениях и невозможности в будущем иметь детей, она настояла на своём. — Это единственный выход, — говорила она, держала меня за руку в кабинете, — поверь, я знаю, что делаю.
Моё сердце разрывалось от предательства близких. Алексей накануне тоже поддержал Тамару. Сказал, что прерывание — лучшее решение для всех. — Подумай о нашем будущем, — говорил он, — мы молоды, у нас вся жизнь впереди.
Позже мы сможем завести детей. Врач смешивал что-то в шприце, Тамара отошла к нему. Я внезапно вскочила с кушетки и побежала к выходу. Бежала с такой скоростью, которой никогда прежде не испытывала. Тамара бежала за мной, что-то кричала, но я не слушала. Я ушла.
***
До поздней ночи я блуждала по Кременчугу, а потом позвонила сестре. Она была единственным человеком, которому могла довериться, кто меня понимал и любил. Олеся давно жила отдельно, в другой стране с мужем. Жила хорошо и ни в чём не нуждалась.
— Олеся, помоги мне, — просила я, задыхаясь от слёз, — не знаю, что делать. — Что случилось? — встревожилась она, — где ты? Я рассказала ей всё, что со мной произошло.
Она слушала молча, затем сказала: — Значит так. Утром лечу к тебе, сейчас куплю билет. Документы при себе? Сейчас пришлю деньги, снимай номер в гостинице. Отдохни, выспись. Завтра вечером встретимся и всё обсудим. И поешь обязательно! Моя сестра, любимая сестра, меня поддержала. Она была единственной, кто понял и не осудил. Она предоставила мне жильё, помогала с вещами, утешала и поддерживала, как могла.
Она сняла для меня небольшую квартиру и полностью содержала меня до родов. И после них тоже. Я решила родить ребёнка. Несмотря ни на что. Хотела дать ему жизнь, любовь и заботу, которых меня лишили. Хотела доказать, что могу быть хорошей мамой.
Родилась дочка, моя маленькая принцесса. Такая красивая, нежная и беззащитная — я сразу полюбила её всем сердцем. Тамара ни разу не пришла, не поинтересовалась, как мы. Ей было всё равно. Она погрузилась в новую жизнь, новую любовь.
Мужчина, этот Игорь, для неё был самым главным. Я сама позвонила ей, чтобы сообщить о рождении внучки. Она лишь фыркнула, сказала: «Ну и что теперь?» и бросила трубку.
— Как ты можешь так поступать? — спросила я однажды, когда мы случайно встретились на улице, — это же твоя внучка! Тебя она совсем не волнует? — Я тебе ничего не должна, — ответила она, отвернувшись, — всё, что с тобой случилось, — твоя вина. Ты хочешь, чтобы я воспитывала твою дочь? Зачем мне это надо? Я только начала жить.
Родила — справляйся сама. — Тамара, у тебя нет ничего человеческого? Ты совсем не любишь моего ребёнка? Никогда нами не интересовалась, мы росли как сорняки!
Хоть перед моей дочкой реабилитируйся… — Отстань, — процедила Тамара, — у меня и своих проблем хватает. Она повернулась и ушла, не взглянув на коляску, где спала моя маленькая девочка.
***,Сейчас моей дочке девять месяцев. Она такая очаровательная, такая забавная и очень умная. Я люблю её больше всего на свете. Тамара ни разу не занималась с ней, никогда не брала на руки и не поцеловала. Она видела её всего дважды!
Я живу в небольшой съемной квартире и работаю на двух работах, чтобы как-то свести концы с концами. Днём я работаю продавцом в магазине, а вечером подрабатываю уборщицей в офисе. Моя дочка ходит в детский сад. Я очень устаю, но не могу себе позволить расслабиться.
Я обязана обеспечить ребёнка всем необходимым. У Олеси просить денег уже неудобно, ведь она и так много для меня сделала. Отец нашей дочери, кстати, не принимает никакого участия в нашей жизни. Иногда кажется, что я теряю рассудок.
Я разговариваю с дочерью, рассказываю ей о себе, о своих мечтах, о сестре. Она смотрит на меня своими большими голубыми глазами и улыбается.
Её улыбка — это всё, что мне нужно. — Знаешь, кто скоро приедет? — говорю я, целуя её в щёчку, — тётя Олеся! Она очень тебя любит! Привезёт тебе много всего! Я представляю, как сестра войдёт в мою квартиру. Воображаю, как мы будем сидеть вместе, пить чай и беседовать обо всём на свете.
— Ты справилась, — скажет она, — ты сильная. Я всегда была уверена, что у тебя всё получится. И тогда во мне вновь появятся силы. Я верю, что с её поддержкой смогу поменять свою жизнь. Я смогу найти достойную работу, получить образование и дать дочери всё, чего она заслуживает.