Вернувшийся Алексей не мог сдержать смех:
— Мама, да это же мой бригадир! Зашёл за документами!
Ганна стояла, как скала — строгая и непреклонная.
— Какой он тебе бригадир? Обычный жулик. По лицу видно, что и где утащит. Поверь моему опыту.
Алексей удивлённо приподнял брови. В её голосе звучала такая уверенность, что он невольно задумался. И… она оказалась права. Спустя неделю выяснилось: «бригадир» выносил ценные доски и сбывал их на сторону.
— Что ж, мама, — серьёзно произнёс Алексей за вечерним чаем. — Гляжу, глаз у тебя цепкий. Видно, зона научила разбираться в людях. Больше сам рисковать не стану. Давай так — будешь у меня отвечать за кадры. Отныне ты решаешь: кто нам подходит, а кто нет.
Ганна согласилась без колебаний. Она обрела своё место. Её крошечная каморка превратилась в кабинет. Она не устраивала собеседований — просто смотрела на человека. Одного взгляда и пары слов ей хватало, чтобы понять: перед ней трудяга, бездельник, вор или просто сломленный жизнью человек. За это её прозвали «ясновидящей», и никто не осмеливался спорить с её вердиктом.
Однажды дверь в её кабинет распахнулась. Зашёл очередной кандидат: мужчина около тридцати лет с неряшливым видом и самодовольной ухмылкой на лице. Он сделал шаг вперёд и встретился взглядом с женщиной за столом.
Улыбка тут же исчезла с его лица — сначала растерянность, затем быстрая притворная радость отразились в глазах. Это был Дмитрий.
— Мам?! — вскрикнул он с фальшивой теплотой в голосе. — Так это ты тут главная? Ну теперь точно устроишь сыночка! Я изменился, мамочка! Честно!
Ганна осталась неподвижной. Она держалась за край стола так крепко, будто только это удерживало её от дрожи во всём теле. Лицо побледнело, кровь стучала в висках гулким эхом воспоминаний: перед ней стоял не сын — перед ней было предательство; пять украденных лет жизни; проданный дом; захлопнувшаяся дверь; ледяной дождь над чужой могилой…
Она медленно протянула руку к листку бумаги и твёрдой рукой вывела несколько слов дрожащим почерком. Не взглянув на Дмитрия и не проронив ни звука, она поднялась со стула и вышла в соседний кабинет к Алексею. Положила записку перед ним на стол и молча удалилась в коридор, тихо прикрыв за собой дверь.
Дмитрий проводил её взглядом уверенного хищника и обернулся к Алексею уже с наглой ухмылкой:
— Ну что скажете? Где мне стать?
Алексей опустил глаза на бумагу перед собой: всего три слова были написаны рукой матери — слова полные боли и ярости: «ЭТО ДРЯНЬ. НЕ ЧЕЛОВЕК».
Он медленно поднял взгляд на Дмитрия — холодный, пустой:
— Мы вас не берём.
И когда тот открыл рот для возражений, Алексей развернул листок прямо перед его лицом:
— Так велено было сказать… Решение окончательное. Здесь больше не проходной двор.