— Я её отец, — произнёс он, и в этот момент его лицо странно сморщилось: нос пошёл складками, а на переносице легли три горизонтальные морщины, придавая ему выражение обиженного мальчишки.
У неё как раз выдалось десять свободных минут — не как у врача, а как у женщины, движимой простым человеческим интересом.
Он женился после того, как она забеременела. Прерывание беременности запретил. Дочерью был буквально очарован. Супруга тоже любила девочку… и спиртное. К жене чувств не испытывал, оставался ради ребёнка. Но спустя пятнадцать лет всё же ушёл.
Потом у жены случился инсульт — смерть наступила внезапно. А дочь… Дочь вычеркнула его из своей жизни. Уже восемь лет он безуспешно пытается восстановить с ней связь. По крупицам собирает сведения о том, чем она живёт. И вот сегодня — она в роддоме. Скоро станет матерью. А он…
Снова та же мимика: нос сморщился, на лбу обозначились те самые три складки. И тут она поняла — именно так он борется со слезами.
Прошло двадцать минут — и она уже останавливает кровотечение у молодой пациентки с распадающейся опухолью шейки матки, стараясь не впускать в себя ни её возраст, ни привычную фразу: «А зачем идти к гинекологу, если ничего не беспокоит?»
Спустя час она ассистировала на кесаревом сечении у беременной женщины с ВИЧ и высокой вирусной нагрузкой.