— Конечно, нельзя, — кивнула Роксолана. — Его лучше дома подержать, пока не окрепнет. У тебя коробка большая найдется?
— Есть, — действительно, осталась от нового телевизора.
— Отлично. Посади его туда. Пусть пару дней посидит в покое.
— А чем кормить?
— Да хоть гречкой или пшеном — что под рукой будет. Только хлеб не давай, от него у них живот болит. И воды обязательно поставь в миску.
Она аккуратно взяла птицу из рук Богдана и внимательно осмотрела.
— Его бы подлечить немного… Пойдем ко мне, я тебе дам одну мазь и капли.
Так Богдан впервые оказался в квартире номер 36. Пока была жива старая хозяйка, ходили слухи: будто на стенах там висят головы жаб и змеиные хвосты, на кухне в клетке сидит ворон, а из крана течет проклятая вода. Но либо девушка основательно навела порядок после нее, либо все эти россказни были выдумкой. Квартира оказалась самой обычной — светлой и чистой, с картинами на стенах и запахом свежести.
— А тебя как зовут? — спросила она.
— Богдан.
— А меня Роксолана.
Так они и познакомились. Голубя удалось выходить — он заметно окреп и почти перестал хромать. Но улетать не спешил. Да и сам Богдан не особенно стремился с ним расставаться: птица стала той незримой нитью между ним и Роксоланой, да и просто прикипел он к ней душой.
Чувства к Роксолане были у него ясные и глубокие — он был уверен: это навсегда. Долго не решался признаться ей в любви, опасаясь насмешки или равнодушия с ее стороны. И действительно — она лишь рассмеялась тогда.
Однажды весной, когда зацвела сирень, он нарвал огромный букет, поднялся на третий этаж ее дома и стал ждать возвращения с работы. Соседи проходили мимо: кто-то удивленно косился на него, кто-то усмехался про себя. Но Богдану было всё равно.