В конце концов один узелочек она положила в мешок с зерном, который стоял в амбаре, второй спрятала во внутренний карман нового халата, висящего на кухне, а третий положила под перину.
Поглядев на часы, баба Ефросинья Никитична быстро направилась своей тропинкой в рощу… Впереди, справа, она заметила, как спешит Надежда Маринина, сорокалетняя женщина. «Неужели и она узнала про укромные места отдыха для приезжих? – с грустью подумала старушка… – Хотя нет, сама что-то несёт в мешке».
Старушка стала следить за Надеждой, стараясь не обнаружить себя.
Женщина остановилась у края густой крапивы, вытащила из мешка какой-то крупный серебристый предмет и с силой бросила его в середину зарослей, произнося: «Ты у меня попьёшь, ты у меня теперь попьёшь, окаянный!» Свернула пустой мешок, под мышкой его прижала и побежала обратно.
Дождавшись, пока Надежда скроется из виду, баба Ефросинья Никитична, опираясь на палку, поспешила к крапиве.
Крапива выросла высокая, выше роста бабушки.
Её прямые четырёхгранные стебли гордо держали крупные зубчатые листья, покрытые множеством жгучих волосков… Баба Ефросинья Никитична дважды обошла заросли.
Любопытство и жадность взяли верх над страхом перед коварной травой.
Она повязала платок на голову, так, чтобы лицо было скрыто, оставив видимыми только глаза; натянула рукава кофты на кисти и, раздвигая палкой стебли крапивы, пробралась в самую гущу; схватила только что брошенный предмет и потащила его наружу… «О-о-о, так это же самогонный аппарат! – удивилась старушка. – Давно я не гнала самогонку: со времени похорон своего дедушки – царство ему небесное – прошло двадцать лет… А теперь горючее добывать легче: газ уже провели в Машевку, – размышляла баба Ефросинья Никитична. – Значит, будет из чего делать лечебные настойки»… Вернувшись домой, Иван Петрович заглянул к соседке: – Вот тебе, баба Ефросинья Никитична, три тысячи гривен вместо той зелёной бумажки. – Спасибо, милок, – с волнением взяла бабушка деньги в дрожащие руки. – Теперь можешь бизнес начинать, – пошутил сосед. – Как это? – Из этих средств можно сделать ещё больше.
Дерзай, соседка: может, станешь бизнес-леди. – Да ты что, – с недоверием протянула старушка… За ночь у бабы Ефросиньи Никитичны сформировался бизнес-план.
Наутро она поспешила к открытию продуктового магазина.
У входа встретила двух пожилых женщин, которые жаловались друг другу на здоровье. – Пришли недели через полторы своего Степана ко мне, передам тебе растирку – забудешь про суставы, – предложила баба Ефросинья Никитична одной из них… «Аромат» сивухи наполнил всю кухню. «Отличная получилась самогоночка, очень даже подойдут лечебные растирки и настойки», – с радостью раскладывая по баночкам собранные травы и заливая их огненным напитком, говорила бабушка… – А теперь превратим самогонку в домашний коньяк, – обратилась она к коту Василию, уютно расположившемуся на почётном месте, и положила на стол молодую дубовую кору.
Василий облизнулся и одобрительно замурлыкал.
Не уставая, баба Ефросинья Никитична трудилась: собирала целебные травы, проверяла в роще места отдыха приезжих, занималась огородом, кормила немногочисленную живность (рябого поросёнка Бориса, кур-пеструшек, ленивого кота), подметала двор и особенно тщательно ухаживала за раскидистой иргой, ходила в магазин за необходимыми продуктами, чтобы наполнить очередную бутыль браги… В итоге лечебные снадобья были готовы, поспел и домашний коньяк.
В назначенный день, ближе к вечеру, пришёл Степан за растиркой для своей жены, а вскоре вслед за ним и сосед Иван Петрович. – Пусть три раза в день растирает суставы и завязывает шерстяным платком, – объясняла баба Ефросинья Никитична Степану, передавая бутылочку с тёмно-зелёной жидкостью. – Как мне тебя отблагодарить? – Первая порция бесплатно.
А хочешь, отработай, – с хитрой улыбкой предложила бабушка. – Чем именно? – Да чурочки к ирге подкатить.
И ты, Иван Василич, коль пришёл, по-соседски помоги.
Спустя десять минут вокруг ирги стояли три широких чурбака, служивших столами, а рядом — меньшие для сидения. – Ефросинья Никитична, ты что, летнее кафе устроила? – удивлённо спросил Иван Петрович. – Похоже на то? – Вполне подойдёт, – согласился Степан. – Ну, тогда садитесь, угощу вас коньяком.
Баба Ефросинья Никитична принесла пол-литровую бутылку домашнего золотистого коньяка, на тарелке лежали свежие огурцы, зелёный лук, хлеб и соль. – Превосходный коньячок, – вытирая усы, сказал Степан. – Да, подтверждаю, – с одобрением добавил Иван Петрович и, вспомнив, продолжил, – собственно, зачем я к тебе пришёл, баба Ефросинья Никитична.
Ты просила зерно отвезти на мельницу.
Могу сейчас забрать. – Подожди, Иван Петрович, – поспешила старушка, вспомнив о спрятанных в зерне долларах. – Некогда мне.
В другой раз и без меня забрать можешь.
Мешок стоит в амбаре, у стены… Через пару дней к бабе Ефросинье Никитичне потянулись любители выпивки: наслышались о качестве её напитка.
Самогон на вынос она никому не продавала.
Всех усаживала в своём импровизированном кафе под иргой, не разрешала пить более двухсот граммов, а ещё заставляла закусывать тем, что ставила на столики.
Те, кому требовались растирки и настойки для здоровья, тоже всё чаще стали навещать бабушку.
Частые приходы посетителей мешали бабе Ефросинье Никитичне заниматься задуманными делами.
Она решила упорядочить свой график работы: в ящике старого буфета отыскала химический карандаш, кото…