— Привет, Марин, Катенька родила сегодня утром, ты представляешь? Мы и не ждали, думали еще недельки две походит, а тут вдруг такая приятная неожиданность, — радостно сообщила мама по телефону.
— Угу. Здорово. Привет, мам, — не отрываясь от компьютера ответила старшая дочь. Улыбка моментально сползла с лица Людмилы Геннадьевны:
— Угу? Это все, что ты можешь сказать? — рассердилась мать, — Какая же ты черствая, Маринка. Нет в тебе ни капли любви и заботы о сестре. Хоть бы сделала вид, что обрадовалась. Бессовестная ты.
— Мама, мне срочно надо проверить документацию по работе. Ты отвлекаешь меня. Я рада за Катю с Максимом. Передай мои поздравления по поводу рождения третьего ребенка, — как можно более спокойно сказала Марина.
— Черствая ты, бессердечная. Вся в отца, — со злостью произнесла мать и бросила трубку.
Марина вздохнула. После разговора с матерью на душе всегда оставался неприятный осадок. Ей всегда казалось, что мама не любила ее. Другое дело младшая дочь Людмилы Геннадьевны — Катя. Для Катеньки мама была готова на все.
…Младшая дочь Людмилы родилась во втором браке. Марина хорошо помнит, как мать собрала чемоданы, кое-что из мебели, забрала пятилетнюю Марину и ушла от отца девочки. Дочь рыдала, не переставая.
Уходить из дома папы к какому-то чужому дяде девочка не хотела. Своего отца малышка очень любила и с удовольствием осталась бы с ним, но ее мнения никто не спрашивал.
Эдуарду Юрьевичу — новому мужу матери, на Марину было плевать. Ну, ходит себе по квартире какой-то ребенок, да и ладно. От девочки требовали не так уж и много — сидеть в своей комнате и не попадаться на глаза.
Ребенка очень даже устраивало такое положение вещей. Она и сама не желала видеть толстого дядю Эдика от которого все время пахло чесноком.
Да и вообще, Марина считала его неприятным человеком. А в комнате за закрытой дверью, девочке было хорошо и спокойно. Тем более по выходным ее забирал папа.
Отец Марины — Анатолий Петрович был человеком мягким, добрым и часто всем уступал. Но не в случае с дочерью. Бывший муж Людмилы Геннадьевны добился через суд встреч с дочкой и теперь проводил с ней время целых два дня в неделю.
Это время было для Марины настоящим счастьем, а вот возвращаться в квартиру отчима, ох, как не хотелось.
От грустных мыслей ее оторвал звонок. Снова звонила мать:
— Да, мама, я тебя слушаю, – спокойно произнесла старшая дочь.
— Марин, тут это… В общем, ты поедешь завтра с нами в роддом к Катюшке? – как ни в чем не бывала спросила Людмила Геннадьевна.
— Мама, завтра понедельник. У меня очень тяжелый день. Да еще и собрание акционеров запланировано в двенадцать.
— Ясно, — с обидой сказала Людмила Геннадьевна, — Когда нужна твоя помощь, ты вечно занята для нас. А ведь мы твоя семья. Про себя я молчу, но Катенька — она твоя единственная сестра. Да и папа Эдик растил тебя с пяти лет. Неблагодарная.
— Он мне не папа, — крикнула со злостью Марина, – У меня был только один отец — единственный и самый любимый. И потом, какая помощь от меня может понадобится завтра?
— Любимый, единственный? А чего же он тогда нас бросил? – возмутилась мать, но Марина не захотела что-либо отвечать. С матерью бесполезно говорить.
— Мама, я не смогу завтра поехать с вами в роддом, – как можно более сдержанно ответила старшая дочка.
— Ну, ладно, Бог с тобой, — вздохнула Людмила Геннадьевна, — Ты всегда нас избегала и сторонилась. Но чтобы в день выписки была. Племянника хоть на руках подержишь и нас всех домой отвезешь.
Теперь Марине стало понятно. Матери понадобилась ее машина — новый вместительный внедорожник. Что ж, она привыкла, что мать ею пользуется. Так и в детстве было, когда родилась Катя.
Мать считала, что старшая дочь должна во всем помогать, если любит сестру и маму:
— Ты же любишь Катеньку? Посиди рядом с кроваткой, пока она спит, а я стирать пеленки буду. Если что, позовешь.
Марине хотелось поиграть, но она тихо сидела возле кроватки. К Кате у шестилетней девочки не было никаких чувств. С чего мать взяла, что она любит новорожденную крикунью, Марина не понимала.
Потом требовалось уступать Кате игрушки, а дальше — брать ее с собой во двор играть. Затем, сестры делили комнату и домашние дела пополам. Вот только наказания, в случае непослушания, не были пополам. Виновата всегда была Марина, ее же и наказывали.
Было время, когда Катя специально подставляла сестру, да и жаловалась родителям по каждому поводу. Подрастая, Марина мечтала только об одном — вырасти и переехать жить к отцу. Она и так проводила у отца все выходные, но рабочую неделю требовалось жить в двухкомнатной квартире отчима, в одном пространстве с врединой Катей.
Шло время. Девушка окончила школу и поступила в университет на экономический факультет. Училась Марина отлично, да и подрабатывала, помимо учебы. Как только ей исполнилось восемнадцать, собрала вещи и переехала к отцу.
Анатолий Петрович к этому времени купил новую трехкомнатную квартиру. Для этого он продал двушку в хрущевке и дом в деревне, доставшийся в наследство год назад от бабушки. Еще и на ремонт немного осталось.
Жить с отцом было замечательно. Но счастье это продлилось недолго. Через пять лет отца не стало. Случился сeрдечный приcтуп. Марина унаследовала трехкомнатные хоромы и начала жить одна.
Устроилась на работу в престижную фирму, зарабатывала хорошо. Вот только в личной жизни пока не складывалось. Да она и не спешила, в отличие от Кати.
Катя родила своего первенца в восемнадцать лет. С отцом ребенка — Максимом девушка встречалась еще со школы, а итогом юношеской любви стало рождение сына Миши. Людмила Геннадьевна делала вид, что очень рада такому обстоятельству:
— Ну и правильно, что Катенька родила. Сейчас модно быть молодой мамой. А то некоторые сначала карьеру строят, потом повышения ждут, а к старости — ни ребенка, ни котенка, — сказала мать.
Марина, конечно, поняла, что мама намекает на нее, но не обиделась. Мать свою она очень хорошо знает. У Людмилы Геннадьевны мысли за языком не поспевают.
— Мама, если ты считаешь, что быть молодой мамой без образования, жилья и работы — это хорошо, то пусть будет так, – спокойно сказала старшая дочь.
—— Ничего, получит Катенька еще образование и на квартиру заработают, а пока у нас поживут, — отмахнулась от Марины мама.
Но случилось совсем иначе. Учиться Катя так и не стала, да и квартиры новой на горизонте не наблюдалось. Через три года она родила дочь Юлю, а вот теперь уже и третьего ребенка в свои двадцать пять лет.
Живет Катя с мужем и тремя детьми в двухкомнатной квартире родителей — вместе с Людмилой Геннадьевной и Эдуардом. То есть, в двушке — четверо взрослых и трое детей, один из которых родился только сегодня.
Марина слабо представляла как они все помещаются в квартире, да ей, собственно, это было совершенно безразлично.
Когда через несколько дней Екатерину выписали, Марина, конечно, приехала к роддому и помогла: поздравила сестру и передала конверт с деньгами, отвезла всех домой и даже полчаса посидела за столом. Как только собралась уезжать, мать вышла следом за ней в коридор:
— Видишь в каких условиях мы все тут живем? — пробурчала мать.
— Вижу.
— А ты в хоромах живешь. Одна! Не стыдно перед сестрой родной, перед племянниками, папой Эдиком? – возмутилась мать.
— Нет. А почему мне должно быть стыдно? – растерялась Марина, – Квартира мне досталась от отца родного. У Кати есть свой отец. Мама, что ты хочешь от меня?
— А вот что: отдай Кате с детьми свою трешку, а сама переезжай к нам с отцом. Большую комнату тебе выделим, как барыне, а сами в маленькой как-нибудь, — вздохнула мать.
— Нет, – коротко ответила Марина, — Даже не надейся. Квартиру я не отдам. Ты уже заводила этот разговор, когда Катя родила Юлю. Я тебе уже говорила. Ты снова начинаешь?
— Да ты же одна, Маринка. Ни детей, ни мужа. Целыми днями на работе. Какая разница где ночевать. А у Кати семья, трое детей. Совесть у тебя есть? – схватилась за сердце мать.
— Этого никогда не будет, даже не уговаривай меня.
— Бессовестная, – скривилась мать и попыталась снова пристыдить старшую дочь, надеясь, что она уступит, как всегда бывало в детстве, – Другие для своих родных братьев, сестер ничего не жалеют, всегда на помощь придут, а ты? Совесть у тебя есть? Ты росла с нами, жила, папа Эдик тебя растил…
— Я не отдам квартиру и с вами жить, тем более, не буду.
— Тогда забудь, что у тебя есть семья. Неужели ты готова из-за какой-то жилплощади отказаться от матери, сестры, племянников?
— Да. Готова, – сказала Марина и уверенно открыла дверь.
Выйдя из подъезда, она вдохнула полной грудью. И неожиданно ей показалось, как будто с ее плеч упал огромный груз — наконец-то она избавилась от вечных упреков и недовольств матери.
И это было очень приятно — ощутить себя совершенно свободным человеком. А еще она точно знала, что у нее все впереди — и муж, и дети. Жаль только, что отец этого не увидит. Но, увы, такова жизнь…
