Алексей явно рассчитывал на слёзы, уговоры или даже скандал. Однако его совершенно неожиданно застала такая реакция.
— Почему я должен возражать? Ты решил, что тебе душно, что нужен новый старт — получай. Никого удерживать силой не собираюсь.
— Но мы ведь год прожили вместе…
— Прожили. И что из этого? Если хочешь уйти — уходи. Только долги свои забирай.
— Долги… — Алексей замялся. — Мы же вместе пользовались техникой, вместе жили в квартире…
— Техника оформлена на тебя, квартира принадлежит мне. Совместного имущества у нас нет. В Одессе разводят быстро — за месяц.
Алексей опустился в кресло напротив, провёл рукой по лбу.
— Тамара, нельзя так… по-деловому. Ведь год вместе…
— Именно потому что год вместе я тебя хорошо знаю. Хочешь начать с чистого листа? Начинай. Но долги на чистом листе не исчезают.
— А как мне расплачиваться? Двести тысяч с процентами…
— Будешь работать. Как все нормальные люди.
На следующий день подали заявление в Одессу. Делить было действительно нечего — квартира добрачная собственность Тамары, техника оформлена на Алексея, денег ни у кого не накопилось. Через месяц получили свидетельства о расторжении брака.
Алексей переехал к матери, забрав лишь личные вещи. Технику оставил — в однокомнатную квартиру Нины Петровны её некуда было везти. Тамара не возражала — пусть остаётся, но платить по рассрочке она не собирается.
В первую же неделю после развода заменила замки на входной двери. Номер бывшего мужа внесла в чёрный список телефона. Коллекторы продолжали звонить, но уже реже — поняли, что Тамара к долгам Алексея не причастна. Документально подтвердить её связь с долгами было невозможно.
Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Работа, дом, редкие встречи с подругами. Никаких лишних трат, неожиданных звонков от кредиторов, никаких оправданий за чужие ошибки. Тамара забыла, что значит спокойно жить.
Однако покой оказался недолгим. Через две недели после оформления развода в дверь позвонили. За ней стояла Нина Петровна — мать Алексея, женщина около пятидесяти лет с уставшим лицом и внимательными глазами.
— Можно войти? — спросила бывшая свекровь. — Нужно поговорить.
Тамара впустила гостью, предложила чай. Нина Петровна отказалась, села на край дивана и сразу перешла к сути.
— Тамарочка, я знаю, что у вас не сложилось. Но ведь год вы жили как семья. Техника общая, быт общий…
— Техника оформлена на Алексея, — спокойно ответила Тамара.
— Формально да. Но пользовались вместе. И кредиты брались на семейные нужды.
— На какие семейные нужды? Пятьдесят тысяч отправлены сестре, сто пятьдесят одолжены другу. Это семейные нужды?
Нина Петровна смутилась, но продолжила:
— Ну… может, и не очень разумно потратил. Но что теперь делать? Коллекторы звонят каждый день, грозят судом. А у сына работы нет.
— Пусть ищет работу.
— Да ищет, ищет! Но в его возрасте найти сложно. А долги растут ежеминутно.
— И что вы от меня хотите?
— Ну… помочь немного. Ты же медик, стабильный доход. Не всю сумму сразу — хотя бы частями.
Тамара внимательно посмотрела на бывшую свекровь. Нина Петровна сидела с надеждой в глазах, явно рассчитывая на сочувствие.
— Нина Петровна, скажите честно — если бы Алексей не развёлся со мной и продолжал жить здесь, вы бы пришли просить помощи с долгами?
— Ну… наверное, да. Ведь вы семья…
— Правильно. Пока мы были семьёй, все долги Алексея автоматически становились и моими. А теперь, раз он решил избавиться от семейных обязательств, пусть освобождается полностью. Включая долги.
— Но женщина должна быть выше таких бытовых моментов…
— Должна? — Тамара усмехнулась. — А мужчина что должен? Брать кредиты и сваливать, когда пришло время платить? — Тамарочка, не будь такой жестокой. Алёшка молодой, ошибся…
— Алёшке уже тридцать два. В этом возрасте уже не ошибаются, а принимают осознанные решения. Решил начать новую жизнь — пусть начинает. Но не за мой счёт.
Нина Петровна помолчала, затем достала телефон.
— Можешь хотя бы взглянуть на справки? Сколько долгов накопилось…
— Не буду. Меня это не касается.
— Совсем не касается? Год жили вместе…
— Год прожила с человеком, который скрывал кредиты. Который тратил занятые деньги на посторонних. А когда я потребовала честности — сбежал. Теперь пусть сам разбирается.
Бывшая свекровь встала, расправила юбку.
— Значит, даже не поможешь?
— Не помогу. И больше с такими просьбами не приходи.
— Жестоко, Тамара. Очень жестоко.
— Жестоко — это заставлять другого человека расплачиваться за чужие долги. А то, что делаю я, — это здравый смысл.