— Оксанка, — поправила она. — Меня зовут Оксанка. И я сказала: завтра к обеду.
Владислава вскочила, опрокинув стул.
— Неблагодарная! Мы тебе как родные, а ты нас на улицу! Нам больше некуда идти!
— Это уже не моя забота.
— Не твоя? А кто тебя пеленал, когда ты ещё ползала? Твоя мать! А мы с ней были как сёстры!
— Мама умерла три года назад. Где вы тогда были?
Владислава приоткрыла рот, но слов так и не нашлось.
Александр аккуратно сложил журнал и поднялся с кресла.
— Ясно, — произнёс он спокойно. — Завтра соберём вещи.
Владислава схватила сумку и направилась к выходу.
— Я это запомню! — бросила она через плечо. — Твоя мать бы в ужас пришла от такой черствости!
Дверь хлопнула за ней. Александр тяжело вздохнул.
— Пройдёт, остынет и вернётся, — сказал он Оксанке. — Не переживай.
Он ушёл в комнату и начал методично складывать вещи в чемодан.
Оксанка осталась на кухне одна. В квартире воцарилась тишина — не давящая, а освобождающая. Она убрала со стола остатки ужина, вымыла посуду. Вернула мебель на прежние места, поставила фотографии обратно на комод.
Через час Владислава вернулась молча и с каменным лицом. Не проронив ни слова, легла спать.
На следующий день к полудню они были собраны. Владислава даже не попыталась поблагодарить хозяйку за приют — лишь метнула в её сторону взгляд полный упрёка и презрения. Александр подошёл к Оксанке перед уходом и протянул ей деньги мелкими купюрами.
— Спасибо тебе…
Оксанка отстранилась:
— Мне ничего не нужно. Просто уходите.
Дверь захлопнулась за ними навсегда.
Она прошлась по квартире неторопливо, распахнула окна настежь. Осенний ветер ворвался внутрь с ароматом дождя и ощущением свободы.
Богдан пришёл вечером, как обычно: поставил сумку у входа, снял обувь.
— Как ты?
— Всё хорошо, — ответила она спокойно.
— Я торт принёс свежий-свежий, — сказал Богдан с улыбкой и достал коробку из сумки. — Сестра работает в пекарне, передала нам угощение.
Оксанка улыбнулась в ответ и пошла ставить чайник на плиту.
— А где Владислава с Александром? — спросил он уже на кухне.
— Уехали… — тихо произнесла она без лишних объяснений.
— Понял…
Они сидели за столом с чаем и тортом, обсуждая повседневные дела: планы на выходные, работу. Богдан делился новостями о коллегах и проектах; она рассказывала о своих учениках. Простые разговоры наполнялись лёгкостью той жизни без чужого вмешательства и напряжения последних недель.
Вдруг ей вспомнились слова Владиславы: «У тебя всё скучно да пресно… Ни соли тебе в жизни нету, ни настоящего мужика».
Оксанка посмотрела на Богдана:
— Слушай… А может ты переедешь ко мне? Мы ведь взрослые люди…
Он застыл с чашкой в руке:
— Ты серьёзно?
— Абсолютно серьёзно. Зачем тебе общежитие? Ты всё равно почти всегда здесь ночуешь…
Богдан немного смутился:
— Я давно хотел это предложить… Только неловко было как-то…
— А сейчас?
Он улыбнулся шире:
— Сейчас самое время!
Через неделю он перевёз свои вещи: инструменты для работы руками, книги по любимым темам и кофеварку для утреннего ритуала. В доме появилось мужское присутствие – ненавязчивое и гармоничное одновременно.
Их отношения становились крепче день ото дня: совместный кофе по утрам стал привычкой; вечерние беседы – отдушиной; планы на выходные – радостью ожидания будущего рядом друг с другом. То самое спокойное счастье наконец обрело форму – ту самую форму жизни вдвоём без чужих границ под одной крышей…
Спустя неделю раздался звонок телефона:
— Оксанка? Это Раиса… Слушай… Можешь племянника временно приютить? Его из общаги выгнали совсем… Совсем деваться некуда…
Ответ прозвучал мгновенно:
— Нет…
Раиса удивилась:
— Как нет?! Он же родня…
Оксанка спокойно повторила:
— Нет, Раиса… Всего доброго…
Она положила трубку – легко и уверенно впервые за долгое время почувствовав силу простого «нет». Когда знаешь цену своему покою – отказывать становится просто необходимостью ради себя самой…
Через месяц они расписались скромно: только вдвоём без гостей или торжеств – тихо по-настоящему для себя…
Иногда Оксанка вспоминала те дни с Владиславой и Александром: как обычная просьба приютить знакомых едва не разрушила её жизнь рядом с Богданом… Как близко она подошла к потере себя вместе с ним…
Хороший финал стал возможен лишь потому что однажды она переступила через собственную привычку быть удобной… И решительно выставила чужих людей из своего дома…
Из дома… где теперь жили только те… кого впустило её сердце…