Меня не выставили из дома с криками и разбросанными на лестнице вещами, как это часто показывают в дешёвых сериалах. Всё произошло гораздо тише и больнее. Мне тогда было пятнадцать. Мама просто внезапно посмотрела на меня взглядом, от которого по коже пробежала дрожь, и тихо, без слёз и истерик произнесла:
— Илья, так будет лучше. Здесь тебе больше не место.
Мы находились на кухне, в которой всё было до боли знакомо: старый стол с облезлой кромкой, тусклая лампа под потолком, в воздухе царил запах борща, смешанный с её сигаретным дымом и чем-то затхлым — возможно, это была сама тоска. Я молча наблюдал, как её тонкие пальцы с обкусанными ногтями нервно теребят край застиранного фартука. Она не плакала. Её глаза выглядели пустыми, словно отключённый телевизор.
Я был обычным подростком. Не идеальным, но старался. В нашей двушке на окраине обои пузырями отходили от стен, а в подъезде постоянно пахло кошками. Я хорошо учился, приносил пятёрки, чинил розетки, когда просили, мыл посуду, пока мама стояла на балконе с сигаретой в руках. Всё ждал услышать от неё:
— Молодец, Илья.
Но всё изменилось с появлением Алексея. Он ворвался в нашу жизнь, словно танк на параде: громкий, самоуверенный, с тяжёлым взглядом, от которого хотелось спрятать голову в плечи. Он даже не поднимал руку. Так же не кричал. Просто своим молчанием и презрением превращал меня в ничтожество. Мама рядом с ним стала совершенно другой. Её смех исчез, будто его стерли с лица.
А потом появилась Оля — крошечный, такой маленький комочек, который сразу же стал центром всего мира. Улыбки, розовые пинетки, фотографии на холодильнике. Всё было для неё. А я становился тенью.
Вечерами я прятался в подъезде, садился на ступеньку и слушал, как скрипит лифт. Это было моё единственное место тишины, где можно было просто дышать. Дома же воздух давил, словно крышка гроба. Я знал — в какой-то момент всё это взорвётся.
И этот момент настал.
Алексей стоял у двери с кошельком в руке, словно держа улику:
— Куда делись деньги?
Пять тысяч гривен — не такие уж большие деньги. Я не брал их. Клялся. Но его взгляд говорил одно: «Не верю». А мама тем временем всё так же теребила край фартука и тихо произнесла:
— Признайся, Илья. Мы не хотим вызывать полицию.
Я перестал видеть в ней мать. Передо мной стояла чужая женщина. Я молча накинул рюкзак, положил туда пару футболок, блокнот, плеер с разбитым экраном — и вышел из дома. Дверь закрылась за мной с глухим эхом, словно выстрел.
⸻
«Огонёк в темноте»
Интернат источал запах хлорки, холода и отчуждения. Скрипели железные кровати, по вечерам разносился шум голосов, а ночью звучали незнакомые всхлипы и кашель за стеной. Здесь семья никогда не притворялась — старшие постоянно проверяли новичков: подставляли палку, прятали еду, могли вылить воду на постель. Однажды я нашёл под подушкой дохлую мышь. Не закричал — просто выбросил. Я учился выживать — быстро, тихо, без лишних эмоций.
Интернат был похож на дикую стаю. Ценились сила, хитрость и молчание. Я внимал, учился определять, кто друг, а кто предаст при первой возможности.
Единственным местом, где мне было спокойно, стал компьютерный класс. Старые компьютеры, гудящие, словно паровозы, с ужасно лагающими мониторами. Именно там я впервые увидел код. Строки, в которых всё было чётко и логично. Я сидел часами, щёлкая клавишами, читая, ищя ошибки.
Учитель информатики, дядя Сергей, выглядел иначе. Лысоватый, с мешками под глазами, постоянно пахнущий растворимым кофе. Он заметил, что я возвращаюсь сюда снова и снова. Однажды он просто протянул мне потрёпанную книгу по программированию:
— Вот, возьми. Читай. Может, это поможет вырваться отсюда.
Я читал, не отрываясь. Создавал калькуляторы, игры, простой софт. Впервые в жизни у меня получалось что-то по-настоящему. Каждая компиляция без ошибок была маленькой победой. Будто кто-то шептал мне: «Ты не пустое место. Ты способен».
⸻
Первые шаги
Через год я уже создавал сайты для местных мастеров: сантехников, установщиков пластиковых окон. За пару сотен гривен делал им одностраничники. Деньги тратились на флешки, провода, книги. Иногда покупал доширак — для себя и двух младших, с которыми жил в одной комнате.
С дядей Сергеем общение стало чаще. Он познакомил меня с миром фриланса. Создал профиль на бирже и сказал:
— В этих краях тебя никто не замечает, а там ты — программист. Если хватит терпения, сделаешь себе имя.
Я ночами не спал. Писал код, читал форумы, смотрел обучающие видео. Первые заказы появились спустя два месяца. Простые, дешёвые, но свои. Первую тысячу заработал — и расплакался. Потому что впервые понял: могу жить без них. Без мамы, без Алексея, без их квартиры со старыми выцветшими обоями.
⸻
Возвращение
Мне исполнилось двадцать, когда узнал, что мама в больнице. Тот же Алексей написал мне в социальной сети, холодно, без эмоций:
«У твоей матери рак. Если хочешь — приезжай».
Я не знал, хочу ли. Но всё же поехал.
Палата больницы была серая, как всё моё детство. Она лежала там с потемневшими глазами, истощённая. Посмотрела на меня — и словно ожила.
— Илья…
Я растерялся, не знал, что сказать. Мы долго молчали. Потом она тихо прошептала:
— Прости. Я тогда не смогла. Боялась.
Я кивнул. Прощение уже было внутри меня.
⸻
Сейчас
Мне двадцать пять. Работаю удалённо, живу в съемной квартире, где пахнет кофе и книгами. У меня есть ноутбук — старый, но надёжный. Я пишу код. Помогаю другим ребятам из интерната, которые обращаются ко мне с вопросами. Я знаю, каково это — быть никем.
Но теперь я знаю главное.
Ты можешь.
Всегда можешь. Даже когда кажется, что выхода нет.
Если ты читаешь это и чувствуешь безысходность — поверь, она есть. Она внутри тебя.
Ты не тень. Ты — свет.
Новая глава — Свой путь
Год спустя после встречи с мамой её не стало. Я присутствовал на похоронах. Стоял немного в стороне от остальных, в чёрной куртке, которую купил на первые «фрилансерские» деньги. Алексей не подошёл. Оля, уже подросток, держала его за руку, исподлобья взглядывала на меня. Я понял: для них я — прошлое. Грустное, нежелательное, почти забытое. И это нормально. Каждый несёт то, что сумел унести. Я своё уже вынес.
После похорон долго бродил улицами района, где прошло моё детство. Всё казалось меньше, серее. Подъезд, в котором я прятался от всей жизни, теперь обновили: новые двери, домофон. В лифте больше не слышно гудения. Даже воздух стал чужим.
Но внутри была тишина. Я больше не искал точку опоры. Теперь я держался сам.
⸻
Обучение других
Однажды мне написал парень из интерната — его звали Денис.