— Как это ты беременная, Лилечка? Да ты что, совсем ополоумела? Это же третий ребёнок уже у вас будет! Да ты хоть представляешь, сколько всего надо, при наших-то ценах!
Надежда Михайловна , директор поселковой школы аж задохнулась от возмущения, когда Лиля, уборщица, сообщила, что скоро уходит в декрет.
— А что такого, Надежда Михайловна? Все рожают, а я чем хуже? Вырастим, где два там и три.
— Все с крыш прыгать станут, и ты за ними? Уж тебе ли сейчас рожать? Старший школу заканчивает, младшая в первый класс пойдёт! Тут думать надо, как эти рты прокормить, на что их одеть, да обуть, как выучить, в люди вывести, а ты ещё одного рожать собралась!
Лиля, глядя на директора хмурым взглядом процедила сквозь зубы:
— А я к вам, Надежда Михайловна ни есть, ни пить не приходила, и детей своих не отправляла. Что же вас так чужие рты волнуют?
— Да что ты, Лилечка! Да разве же я зла тебе желаю? Напротив, за каждого из вас душа болит, как за собственных детей. А может ещё не поздно, а, Лиля?
-Что не поздно, Надежда Михайловна? Что-то я не пойму, к чему вы клоните…
— Ну что ты как маленькая? К врачу не поздно ещё? Таблеточку может выпьешь, и всё, нет никакого ребёнка?
Лиля удивленно смотрела на директора. Она что, сейчас серьезно?
-А дочку— то свою что не отправляли к врачу, когда она одного за другим рожала? Да и сноха у вас я смотрю без таблеточек обошлась? У вас сколько внуков? Шестого ждете? У Светы же четверо вроде, да у Васи жена вторым беременная?
Надежда Михайловна возмущенно цокнула, закатила глаза, и глядя на уборщицу сверху вниз пренебрежительно сказала:
-Ну и сравнила же ты, Лиля! Дочка у меня в городе живет, дом— полная чаша, муж на руках ее носит, в семье достаток, как сыр в масле катается, что ей не рожать? Сноха тоже не последний человек, главный бухгалтер, могут себе позволить…А ты…
Лиля, криво усмехнувшись, глянула на директора, и спросила:
-А вы что, царь и Бог, чтобы решать, кому рожать, а кому нет? Ну да, я в деревне живу, не в городе, так и дом у меня— чаша не пустая, и живу не хуже других. Или то, что я уборщицей работаю не даёт мне право детей рожать?
Не хуже других жила Лиля. Можно сказать, лучше многих. И профессия у неё не самая плохая, парикмахер, да только в деревне салон открывать смысла нет. Оборудовал ей муж комнатку, принимала людей на дому, пока сын маленький был, а потом в школе вакансия появилась, как раз и сыну в первый класс идти срок подошёл. Лиля недолго думая и устроилась туда, чтобы за сыном приглядывать, да так и осталась. А что, удобно. И ребёнок на глазах, и хоть какая-то стабильность, и зарплата идёт, и больничный оплачивают, да и стаж опять же не лишний.
Муж сам на себя работал, небольшую пилораму держал, да бычков выращивал, тем и жили. Не сказать, что шиковали, но на хлеб хватало, а иной раз и маслицем тот хлеб смазывали.
Вскоре после сына дочка родилась. Отсидела Лиля положенное время в декрете, да на работу вышла.
Егор Лилю отговаривал, мол зачем оно тебе, Лиля? Сидела бы дома, люди идут помаленьку, стригут свои головы, копеечку имеешь, а и не имела бы— то ли беда? Мужик я или нет? Пока ещё в силах семью обеспечить.
Лиля, глядя на мужа улыбалась, гладила его по щеке, да отвечала:
— Не понять тебе, Егор. Я может и на работу хожу, чтобы от дома отдохнуть. На людей посмотреть, да себя показать. Заедает дом— то, устаёшь похлеще, чем на работе. А так— с бабами словом обмолвилась, поговорила, на ребятишек поглядела, и себя по другому принимать начинаешь. Поработаю пока, а там видно будет, уж не до смерти упахиваюсь, пока справляюсь.
А тут, нежданно, негаданно, беременность случилась. Вроде и взрослые люди, а поди ж ты, и на старуху бывает проруха.
Лиля Егору как сказала, так мужчина аж засветился весь, словно самовар начищенный. Даже и мысли не возникло избавиться, сразу решили, что рожать будут.
А почему нет? Возраст позволяет, не старуха Лиля, в самом расцвете сил женщина, 34 года. Да и Егор молодой мужик , ещё и 40 лет нету.
Хоть и тайны великой не делала Лиля из своего положения, но и направо-налево не кричала, а потому директор о положении Лили узнала в самых последних рядах.
Конечно, предполагала женщина, что будет Михална её жизни учить, но не думала, что настолько.
Надежда Михайловна всегда ставила себя выше других. Шутка ли— она, простая деревенская девчонка, дочка колхозников, выбилась в люди. К ней, Надьке, все теперь обращаются не иначе, как по имени— отчеству.
А ведь сколько слез пролила она, когда пришла работать в родную школу молоденькой девчонкой! Сколько раз хотела плюнуть, и уволиться к чертям! Эти дети, несносные, невыносимые, те, кто знал её как Надьку, кто жил с ней на одной улице, никак не хотели слушать её, учить уроки, а тем более называть её по имени— отчеству!
Уже в то время смотрела она на ребятишек, и думала: вот зачем родили его, такого бестолкового?
К примеру Сашка Севостьянов: да у них же детей— что грязи. И зачем только плодятся его родители? Что могут дать они детям?
В такие моменты Надя чувствовала над ними всеми превосходство, и радовалась, что хоть у её родителей хватило ума родить только её, да брата.
Вот хоть убей, но не могла она понять этих многодетных. Ну родили одного, второго, и хватит на этом! А то выдумали себе отговорку, мол дети— это счастье, наше продолжение. А в чем счастье? Ходить как утка, вечно беременной, уставшей, ограничивать себя и детей во всем? Нет уж, увольте! Не надо ей, Наде, такого счастья.
С мужем едва не развелась Надежда Михайловна, когда узнала, что третьим беременна.
Почему то считала она, что в семье должно быть максимум два ребёнка, а всё, что свыше— глупость несусветная.
Васильку в то время и года не было. Все вокруг твердили мол замена, и всё такое, и она, дурочка такая уши развесила, расслабилась.
Паша тогда обрадовался, мол рожай, Наденька, в чем проблема? Где двое, там и трое!
Паша и сам из многодетных был, в их семье четверо детей было, а оттого и не расстроился мужчина.
До скандала дошло. Упёрлась Надя, мол не нужен он мне, и точка. А Паша тоже упёртый, мол не будешь рожать— уйду.
Не испугалась Надя. Уйдет— туда ему и дорога, но она, молодая и красивая, никогда не превратится в клушу с выводком. Есть двое, и хватит с неё.
Обошлось тогда, перебесился Павел, смирился после слов жены о том, что женщина рожает столько, сколько может потянуть, мол мужчина сегодня есть, а завтра ищи, свищи его.
С возрастом убеждение о том, что два ребёнка в семье достаточно у Надежды только росло, а потому считала она своим долгом просветить дремучих женщин, решивших родить больше двух детей, отговорить их от этого опрометчивого шага.
Надо, не надо, пыталась донести свою истину, будто являлась она единственной верной, истиной последней инстанции.
Женщины в большинстве своем крутили пальцем у виска, мол Надежда Михайловна, тебе какое дело? Но находились и такие, кто после разговоров с Надей решали, что права она.
Ох, как радовалась Надежда Михайловна, когда удавалось отговорить женщину становиться многодетной мамой! Вот ведь какая она, Надя, молодец!
Дочка, Света, уже школу заканчивала, когда села Надя на директорское кресло. И так ей это понравилось, что словами не сказать. Учитель— это одно. Хоть и уважаемая профессия, но с директором не сравнить.
Когда Света, едва закончив институт выскочила замуж и родила первого сына Надя радовалась. Внук у неё родился, бабушка она!
На втором внуке радость хоть и была, но какая-то сжатая, скомканная.
Выговаривала мама дочке, мол что ты творишь, Света? Первому года нет, а ты второго рожать собралась! Может повременить вам?
Света, удивлённо глядя на мать ответила, мол нет, я сразу рожу, а потом пусть вместе растут, и мне проще будем, и детям веселее вместе.
Про третьего ребенка, зная реакцию матери, Светочка маме сообщила только тогда, когда живот уже было не спрятать. Ох и наслушалась же она тогда! Такую лекцию о том, что глупо нищету плодить услышала, что хотелось закрыть уши руками, и бежать, куда глаза глядят.
Четвертая беременность у Светланы случилась тогда, когда брат ее, Василий, ожидал рождения своего первенца. Надежда Михайловна внучке от сына обрадовалась, а на голову Светы метала гром и молнии, мол ты что, совсем обалдела? Тебе 35 лет, и уже четверо детей! А дальше что? Пятого родишь? Шестого? Ты же в клушу превращаешься, Светлана!
На свою сноху, которая через 3 года решила родить второго ребенка Надежда Михайловна смотрела с подозрением— остановится ли она на этом?
Поняла ли она, что дети не разделяют ее позицию? Вряд ли. Так и продолжала навязывать свою политику не только Свете с Васей, но и всем беременным женщинам, которые встречались на ее пути. Теперь она сменила тактику, мол тебе ли сейчас рожать? Ты посмотри вокруг! Денег мало, возраст, домик маленький, и много еще недостатков выявлялось в беременной женщине.
Но, чтобы не ударить в грязь лицом, когда ей говорили, что мол у самой дочка многодетная, вон сколь внуков тебе наплодила, Надежда Михайловна неизменно цокала языком, и говорила:
-У Светочки и муж золотой, и квартира большая, и достаток. Что ей не рожать? А вот тебе ли сейчас рожать? Куда? Для чего нищету плодить?
Лиля после того разговора с директором домой пришла сама не своя. Егор сразу заметил, что с женой что-то не то.
-Что ты, Лиля?
Пересказав разговор с Надеждой Михайловной, Лиля со слезами на глазах спросила:
-А может права она, Егор? И правда ведь, возраст, да и есть у нас уже двое детей. Сережа поступит в этом году, сколько денег надо будет? Да и Варя в первый класс пойдет, куда нам ребенок?
Егор, крепко обняв жену, заглянул ей в глаза.
-А что, твоя Надежда Михайловна советником Бога заделалась? Ну мелет что ни попадя, а ты тоже хороша, нашла кого слушать! Пойми ты, глупенькая, мы все разные. Кто-то и одного ребенка не хочет, а кому— то и десять в радость. Ты его под сердцем носишь, ты его любишь и ждешь. И я его жду, а на мнение других мне плевать, Лиля! А может мы и четвертого, и пятого захотим, так что, у директора твоего позволения спрашивать пойдем? Ещё чего!
Успокоилась Лиля. И то правда. Нашла кого слушать! Мели, Емеля, твоя неделя. Пока есть силы, есть желание, почему бы не родить?
Это тех отговаривать надо, кто горькую пьёт, да за детьми не следит, а у неё, Лили, всё хорошо. Ребятишки умные получаются, красивые, да послушные.
Вскоре родила Лилия девочку. Маленькую, хорошенькую такую, что глаз не отвести.
Прижала женщина к себе свою крошку, и так хорошо ей стало от того, что она вновь стала мамой.
И пусть хоть всеми пальцами рук и ног некоторые у виска крутят, пусть хоть засудят. Кому какое дело, кто сколько родить решил? Прав Егор.
Надо будет, и четвёртого, и пятого родят они, и ни у кого разрешения не спросят, а уж тем более к директору школы на поклон за благословением не пойдут!
А тут тоже интересная повесть, немного мистическая.
Язва Алтайская.
