Как продолжать жить, когда человек, которому ты безоговорочно верила, вдруг оказывается чужим? И подруга, которой ты доверяла самые сокровенные мысли и страхи?
Я вспоминала, как мы с Оксанкой в юности гадали на картах. Разбрасывали колоду по столу и смеялись над нелепыми пророчествами. «Тебе придёт письмо от поклонника», — выпадало. Или: «Берегись темноволосой женщины». Мы только хохотали — ни ухажёров у нас не было, ни брюнеток среди знакомых: все либо светловолосые, либо уже с проседью.
А той самой «темноволосой» оказалась сама Оксанка. В переносном смысле. Я не убереглась.
Однажды вечером раздался звонок в домофон. Я подумала, что это снова Александр, но голос был незнакомый:
— Добрый вечер. Вы Дарына? Меня зовут Виктория. Я… была женой Александра.
Я растерялась.
— Какой женой? У Александра нет другой жены.
— Была. Очень давно. Почти тридцать лет назад. Можно я поднимусь? Мне нужно с вами поговорить.
Я открыла дверь — просто потому что не понимала, что происходит. На пороге стояла женщина лет шестидесяти пяти в строгом синем костюме и с короткой стрижкой.
— Простите за внезапность, — сказала она спокойно, входя в квартиру. — Я узнала о вашей ситуации от общих знакомых и поняла: должна рассказать вам кое-что важное.
Мы прошли на кухню — туда же, где я раньше беседовала с Оксанкой. Господи, сколько разговоров началось и закончилось за этим столом…
— Мы были женаты с Александром ещё в молодости — ему было двадцать лет тогда, — начала Виктория неспешно. — Прожили вместе недолго: полтора года всего. Но я успела узнать то, чего вы можете не знать до сих пор.
— Что именно?
— Он ужасно боится одиночества… — её голос стал тише; она смотрела прямо мне в глаза. — Он просто не умеет быть один ни дня. Когда я ушла от него тогда… уже через месяц он был с другой женщиной рядом. Не из любви… Просто чтобы кто-то был рядом.
Я молчала и пыталась осмыслить услышанное.
— Почему вы решили рассказать мне это?
— Потому что спустя столько лет я понимаю: он не злой человек… Просто слабый… — Виктория вздохнула тяжело и продолжила: — И мне искренне жаль вас… Потому что такую измену простить почти невозможно… Но вы должны знать правду… Не оправдание – просто правду…
После её ухода я долго сидела у окна и смотрела на осенний двор: листья кружились в воздухе и ложились на землю; дворник в ярком жилете сгребал их граблями в кучи… Всё шло своим чередом – а я всё ещё не знала, как дальше жить.
Слабый… Александр слабый… Меняет ли это хоть что-то? Становится ли легче от этого?
Я подошла к шкафу и достала коробку со старыми фотографиями: мы с Александром на свадьбе – такие молодые и смешные; мы с Кирой у моря – Александр снимал нас; втроём на даче – все перепачканы землёй после посадки картошки… Жизнь настоящая – со вкусом солнца и запахом травы…
— Дарына! Открой! — снова голос за дверью… На этот раз его голос…
Я распахнула дверь – он стоял передо мной постаревший, измождённый… В том самом свитере ручной вязки – который я сделала для него пять лет назад…
— Можно войти? — спросил он негромко.
Я молча кивнула и отошла в сторону…
Мы снова оказались за кухонным столом… Уже третий серьёзный разговор здесь… Хватит уже…
— Я даже не знаю, что сказать… — начал Александр тихо. — Любые слова звучат жалко…
— Тогда лучше промолчи… — ответила я спокойно.
— Не могу молчать… Мне нужно объясниться…
— Ты боишься остаться один… Мне уже известно об этом…
Он вздрогнул всем телом:
— Кто тебе сказал?..
— Это сейчас не имеет значения… Это правда?
Александр закрыл лицо руками; так просидел минуту или больше… Потом опустил руки и посмотрел прямо на меня… В его взгляде была такая боль – настоящая боль – что я поверила: ему действительно плохо…
— Правда… — прошептал он едва слышно. — Мне казалось тогда, будто ты отдалилась от меня совсем… Будто больше во мне нет нужды… Ты всё время занята работой или разговорами по телефону с дочкой или подругами… А я стал как будто невидимым…
— И ты пошёл к Оксанке?
— Она слушала меня… Понимала меня… Ей тоже было одиноко… И мы…
– Попали в мою постель, – закончила я.