—Это что еще такое? У тебя что, вши завелись или лишай во всю макушку? Или ты срок отсидела, поэтому волос нет? – Упражнялись в издевках мать и отец на протяжении нескольких дней.
—Как ты можешь так относиться к нам! К своим родителям? Ты с рождения обута, одета, накормлена! Избалована дико! А многие и этого были лишены. Тебя же не в детский дом сдали, а воспитывали в приличной семье! – Отец в очередной раз позвонил Людмиле, чтоб выкатить бесконечный список требований. Такое начало разговора не могло означать ничего хорошего.
—Спасибо! Я рада, что меня не сдали в приют! Спасибо, что не прервали беременность, хотя могли это сто раз сделать! Очень благодарна, что оставили воспитывать бесполезную дочь, хотя мечтали об умном сыне! Но если это все, что я вам с матерью должна, то нам пора попрощаться. У меня куча дел! – Люда повторила все привычные фразы родителей, но отец не думал отступать. Каждый звонок родителей был для нее словно удар ниже пояса. Она с трудом переносила общение с родственниками и весь оставшийся день после звонка находилась в подавленном состоянии.
Возможно, Людмиле действительно следовало быть благодарной. Чем старше она становилась, тем более ужасные истории о других родителях слышала. Но ей казалось, что такие случаи скорее исключение, чем правило.
Несмотря на несчастливое детство она продолжала надеяться, что в нормальной семье дети должны быть желанны и любимы. Во всяком случае, они не должны выслушивать постоянный перечень претензий и требований.
—Людка! Сколько можно спать? Немедленно в школу поднимайся! – Мать будила дочь довольно жестоким способом – резким движением срывала одеяло, отчего девочка вскакивала, словно от удара током.
—Мам, можно я дома останусь? Мне кажется, я заболела. – Девочка крайне редко позволяла себе жаловаться, так как знала – никому ее проблемы не интересны.
—Чего? Заболела? Чем? Воспалением хитрости? Да на тебе пахать можно! Заболела она! Немедленно поднимайся и иди! Может, хотя бы учителя́ смогут тебя, тупицу, чему-то научить. Хотя, чему можно научить бабу? Сколько раз говорил матери – подвела она меня, родила не пойми что. Лучше б парень у нас родился. Хотя бы какой-то шанс был бы на нормального ребенка! – Подхватывал унизительный тон отец.
Подобное отношение к Людмиле было с самого ее рождения. Она не помнила, чтоб отец и мать ее обнимали, жалели, целовали или поддерживали. С детства она слышала лишь критику, крики, насмешки и издевки.
Причем, ее родители считались уважаемыми людьми, а семья в целом была положительной. Наверное, было бы проще оправдать поведение предков, если бы они были пьющими маргиналами. Хотя таких Люда тоже видела. И ей казалось, что даже они не настолько жестоки по отношению к своему многочисленному потомству.
Тем не менее, в благополучной с виду семье росла девочка, виноватая в том, что родилась некрасивой, глупой, а самое главное – родилась девочкой. Родить второго ребенка отец и мать так и не решились, опасаясь снова наступить на те же грабли и выпустить с мир очередную непутевую дочь.
Однажды, не выдержав постоянных издевок, Людмила в порыве откровения пожаловалась соседке на давящую атмосферу в семье, но была поднята на смех, осмеяна и пристыжена за то, что позволила себе раскрыть рот и критиковать «святых людей».
—Да на таких родителей, как твои, молиться надо. Одели тебя, обули, на кружки вон всякие записали. А ты что? Одни расстройства от тебя. Учиться не хочешь, ни в каких кружках не задерживаешься, талантов у тебя нету. Даже внешностью бог обделил. А они тебя все равно терпят. В детдом не сдали! А могли бы. Пальцем тебя не трогают. А других знаешь, как лупят?
Людмила замечала, что даже соседка старательно избегала разговоров о родительской любви, которая была необходимым элементом нормального воспитания девочки.
Именно любви от родителей Люда никогда и не получала. Как они говорили – не заслужила. В детстве Людочка из кожи вон лезла, чтоб понравиться маме с папой.
Старалась учиться, слушаться, быть прилежной. Но каждый раз находились все новые упреки, одолеть которые было все труднее. Наконец, отец однажды сказал, что никогда не сможет полюбить дочь. Был бы сын — другое дело. А девочки в принципе не засуживают ни уважения, ни любви.
Что-то изменить в себе, чтоб в очередной раз попытаться понравиться родителям, Люда не могла. Но решила максимально приблизиться к парням внешне.
Отрезала волосы, стала носить мальчишескую одежду. Как итог – была впервые в жизни избита за самовольство в вопросе прически.
—Это что еще такое? У тебя что, вши завелись или лишай во всю макушку? Или ты срок отсидела, поэтому волос нет? – Упражнялись в издевках мать и отец на протяжении нескольких дней.
После того случая Люда поняла – все ее попытки заслужить родительскую любовь обречены на провал. А значит – нет смысла тратить на них силы и время.
Девочка стала отстраненной, замкнутой и старалась как можно меньше общаться с матерью и отцом. Постепенно она «съехала» по учебе, забросила все занятия, быстро превращаясь в инертное затюканное существо.
—Людка! Сюда иди! Это что еще такое? Почему все экзамены на тройки? Ты чего нас позоришь? Мы тебя кормим, поем, а ты вот так? Да ты ноги нам должна целовать за то, что репетитора тебе наняли.
—А смысл мне стараться? Все равно назовете глупой и пригрозите сдать в детдом. А может, лучше уж сдайте? Там, конечно, будет хуже, но хотя бы не будет так обидно, ведь все вокруг чужие.
—Ты мне поговори еще! Вот восемнадцать исполнится, будешь о себе заботиться, тогда и голос сможешь подать. А захочешь, можешь из дома на все четыре стороны уйти!
—А может, я сейчас уйду? Чтоб два года ваши драгоценные нервы не мотать?
—Ты дождешься сейчас, я ремень достану и научу родителей уважать!
После того разговора Люда с нетерпением ждала эту мифическую дату – совершеннолетие. Ей казалось, что в восемнадцать она резко станет взрослой, научится распоряжаться деньгами, будет самостоятельно решать как ей жить. Однако в этот день ее ждало самое крупное разочарование.
Не поздравив, родители привычно подняли ее рано утром, сорвав одеяло со спящей дочери. Вместо поздравления и привычных колкостей, отец бросил на кровать, рядом с дочерью, потрепанную тетрадку, страницы которой были исписаны аккуратными колонками с каким-то цифрами:
—Вечером читать будешь! Сейчас иди, учись! Хотя бы техникум закончить соизволь, иначе можешь собирать манатки. Все, взрослая, сама за себя отвечай!
Изучив содержимое тетради, Людмила пришла в ужас – здесь была вся информация о ней. Родители на протяжении всех восемнадцати лет записывали свои расходы на дочь: одежда, лекарства, продукты, репетиторы и оплата школьных обедов с карманными деньгами.
Скрупулёзность записи поразила еще и тем, что некоторые суммы были скорректированы с учетом инфляции и поправок на современную стоимость. Вечером отец пояснил дочери, для чего все это делал. От неожиданности она едва не потеряла дар речи.
—Ну что, успела полистать тетрадочку? Видела, во что ты нам обходишься? Ну как тебе? Солидная сумма набежала?
—Да. Солидная, но я к ней разве имею отношение? Рождение ребенка – решение родителей, а не его. Я не просилась на этот свет, а значит – вы обязаны меня содержать! –отрезала Люда.
—Самое прямое ты к ней отношение имеешь! Мы тебе ничего не должны и ничем не обязаны, запомни. А вот ты нам должна и немало. В этой тетради – сумма твоего долга. Оплачиваешь и можешь жить свободно. Где угодно и как угодно. Всё. Достало за эти годы нервы свои мотать, пытаясь из тебя человека сделать.
—А если я не оплачу? У меня попросту нет таких денег. – Люда не смогла устоять на ногах и буквально рухнула в кресло.
—А мы на тебя в суд подадим! Чеки о расходах сохранены, правда на нашей стороне. Не сможешь заплатить – посадят.
—Пап, ты серьезно? Я не слышала, чтоб родители на детей в суд подавали и требовали возврата всех потраченных на них средств. – Людмиле все еще казалось, что это — шутка. Совсем не такого совершеннолетия она ждала. Мало того, что никто ее не поздравил, не подарил подарок, не устроил праздник, так еще требовали возврата суммы, которая казалась девушке просто астрономической.
—Конечно, серьезно. А ты думала, мы с тобой тут шутки шутим? Если ты не слышала о таких случаях, это не значит, что так никто не делал. А если и не делал, так первыми будем! Но у меня есть для тебя выгодное предложение, которое избавит тебя от долга.
—Правда? И какое? – Девушка была в таком ужасе от услышанного, что готова была согласиться на что угодно.
—Ты теперь взрослая, имуществом сама можешь распоряжаться. Перепиши на нас с матерью свою долю в нашей квартире. Ты тут все равно никто и делать с ней ничего права не имеешь. Но продать без твоего согласия мы ее не можем.
—Но это мое единственное имущество. Мне даже прописаться негде будет потом? Вы хотите, чтоб ваша единственная дочь стала бомжем? – Люда предприняла последнюю попытку достучаться до родителей, но и она провалилась.
—Ну а кто ж тебе виноват, что родилась бабой? Прописаться можешь в общежитии. Да нам, в общем-то, все равно. Выметайся из дома. Выросла, живи, как хочешь!
Людмила плохо помнила следующие несколько недель. Она куда-то ходила с родителями, что-то подписывала, с чем-то соглашалась. Опомнилась она лишь когда стояла перед подъездом с чемоданом в руках и полным отсутствием мыслей о том, как жить дальше.
К счастью, судьба оказалась к ней благосклонна. После окончания техникума она познакомилась с хорошим парнем и вскоре вышла за него замуж. Только переехав жить к родителям мужа, Люда смогла узнать, что такое на самом деле родительская любовь, внимание и забота. Свёкры оказались такими потрясающими людьми, что молодой супруге долгие годы не хотелось переезжать от них и жить своим домом.
***
Прошло почти десять лет, в течение которых родные родители звонили Людмиле лишь несколько раз, да и то – по острой необходимости.
Но в последние несколько месяцев их отношение резко изменилось. Нет, они не стали любящими или заботливыми. Они пошли значительно дальше – начали требовать любви и заботы по отношению к себе.
Едва ли не каждый день отец или мать звонили дочери и подробно рассказывали, как часто и тяжело они болеют, как много тратят на лекарства и насколько сильно дочь им обязана.
Первое время Людмила даже пыталась слушать, сочувствовать и поддерживать. Такой мягкотелой ее сделали родители мужа. Но вскоре стало понятно – слова сочувствия никому не нужны. От дочери родителям нужны были лишь деньги. На оплату лечения, отдыха в санаториях, ремонта в квартире. Той самой, которую они так «вежливо» отобрали у дочери много лет назад.
Людмила пыталась найти в себе хотя бы какие-то теплые чувства по отношению к отцу или матери. Она даже пыталась стыдить себя за их отсутствие. Сложнее всего было скрывать все это от мужа, который не знал, насколько сложной была ситуация.
В свое время Люда просто сказала, что родители живут далеко, отношения с ними сложные, поэтому знакомиться с ними нет смысла. Теперь же предстояло рассказать ему все и надеяться на понимание. Она знала, человеку, имеющему добрых и чутких родственников, сложно даже представить, что можно прожить такую жизнь, которая досталась Людмиле.
Однако, чем чаще звонили родители и чем больше требовали, тем острее вставал вопрос дальнейшего общения с ними. Люда нервничала, стала дерганной, плаксивой, остро реагировала на замечания, которые раньше пропускала мимо ушей.
Начались проблемы в семье, о которых раньше не было и речи. Первым тревогу забил муж. Он пытался докопаться до истины без скандалов и истерик, но Люда все его попытки встречала новой порцией криков и претензий. Наконец, устав от нервотрепки, женщина все ему рассказала.
Удивительно, но он не просто не осудил ее, но и вызвался помочь супруге. Когда отец позвонил в очередной раз, муж взял телефон и вышел на балкон, плотно закрыв за собой дверь. О чем шел разговор, Люда не знала. По каменному выражению лица мужа понять что-либо было сложно. Через полчаса он вернулся и, протянув трубку супруге, сообщил:
—Больше тебя никто беспокоить не будет. Все долги ты вернула! Живи спокойно и радуйся! Ты не обязана любить тех, кто ни дня в своей жизни не любил тебя. Шпынять, попрекать куском хлеба и вообще фактом рождения – это не по-человечески. А раз так, ты не обязана быть хорошей дочкой.
Больше от родителей звонков не поступало. И Люда вздохнула свободно…
