— Неужели деньги украли? — тихо произнесла Ольга, всматриваясь в пустой сейф.
Металлический ящик зиял чернотой.
Её пальцы дрожали, ощупывая холодные стены там, где раньше лежали стопки купюр.
Ничего не осталось.
Даже конверта не было.
Сердце заколотилось так сильно, что она ухватилась за дверцу шкафа.
Из кухни доносился привычный звон ложек о фарфор — родители пили вечерний чай.
Ольга резко вошла в кухню.
Мать спокойно размешивала сахар, а отец листал газету.
На столе стояла вазочка с печеньем «Юбилейное», как в детстве. — Мам, где деньги из сейфа?
Тамара Сергеевна подняла глаза, будто удивившись вопросу.
Отхлебнула чай, аккуратно поставила чашку на блюдце. — А чего ты так смотришь?
Мы их на дачу потратили. — Она пожала плечами. — Всё равно тебе на квартиру бы не хватило.
Ольга ощутила, как земля уходит из-под ног. *** Она застыла посреди кухни, не в силах пошевелиться.
Слова матери продолжали звенеть в ушах.
Отец продолжал читать газету, иногда откусывая печенье. — Восемьсот тысяч… — выдохнула она. — Шесть лет я копила. — Ну и что? — Тамара Сергеевна встала и ополоснула чашку под краном. — На твоё образование мы потратили гораздо больше.
Репетиторы, университет, общежитие.
Шесть лет Ольга работала менеджером в торговой компании сразу после окончания университета.
Зарплата была небольшой, но стабильная.
Она сокращала все траты: питалась дошираком, покупала одежду в секонд-хенде, отказывалась от встреч с подругами в кафе. — Зачем тебе квартира? — мать вытирала руки полотенцем с вышитыми петухами. — Замуж выйдешь — муж обеспечит.
Первые два года деньги лежали на карте.
Потом произошёл инцидент — кто-то попытался взломать её онлайн-банк.
К счастью, банк заблокировал подозрительную операцию.
Но страх остался. — Мам, можно я буду хранить сбережения у вас в сейфе? — спросила она тогда, три года назад. — В съёмной квартире страшно держать. — Конечно, доченька, — Тамара Сергеевна даже улыбнулась. — Какие проблемы?
У нас всё надёжно.
Игорь Михайлович тогда молча кивнул из-за телевизора.
Каждый месяц Ольга приносила очередную пачку купюр.
Кладывала в конверт, подписывала сумму.
Мать убирала деньги в сейф — старый, советский, встроенный в стену той комнаты, которая когда-то принадлежала Ольге. — Твоя бывшая комната теперь наша спальня, — сообщила Тамара Сергеевна, когда дочь вернулась из Одессы после университета с чемоданом. — Мы не знали, что ты вернёшься.
Думали, останешься в Одессе.
Ольга стояла в дверном проёме, глядя на родительскую двуспальную кровать там, где раньше стоял её письменный стол.
Шкаф с её вещами исчез.
Вместо него стоял комод с материными халатами.
Даже обои переклеили — вместо светлых в мелкий цветочек теперь висели тёмно-коричневые. — А где мне жить? — спросила она. — В зале диван раскладывается, — мать пожала плечами. — Что ты, как ребёнок?
Ты уже взрослая, должна понимать.
В зале действительно появился новый диван.
Рядом — стенка с посудой и хрусталём.
Личного пространства для Ольги не выделили. *** Три месяца она пыталась.
Засыпала под бормотание телевизора, который отец смотрел до полуночи.
Просыпалась в шесть утра от шума уборки — Тамара Сергеевна пылесосила прямо возле дивана. — Мам, я ещё сплю… — А чего лежишь?
На работу опоздаешь. И вообще, убери свои вещи с тумбочки, там моя косметика должна стоять.