Так и мы позвоним, скажем, что ты нас выгоняешь на улицу, а мы ведь родня — приехали погостить!
Тарас достал телефон и набрал номер.
— Алло, полиция? Добрый день. В моей квартире находятся чужие люди, которые отказываются её покидать…
Люба вскочила с места.
— Всё-всё! Уходим! Богдан, Вероника, за мной! — она схватила сумку на ходу. — Но мы ещё вернёмся! Найдём адвокатов! Будем оспаривать завещание!
— Попробуйте, — я подошла к двери и распахнула её настежь. — У меня есть все бумаги, подтверждающие вменяемость бабушки. Есть свидетели. И вообще, попытка оспорить завещание обойдётся вам в несколько сотен тысяч гривен. Судебные расходы никто не отменял.
— Да чтоб вы… — буркнула Вероника, вылетая в коридор. — Жадные!
— Ещё пожалеете об этом! — пригрозил Богдан, натягивая обувь.
— Родственников не выбирают, — вздохнула Люба. — Но забывать о них тоже нельзя. Тарасик, ты меня разочаровал.
Дверь захлопнулась за ними с глухим стуком. Мы с Тарасом остались стоять в прихожей и слушали удаляющиеся шаги и голоса на лестнице.
— Ты их раньше видел? — спросила я тихо.
— Один раз всего… На похоронах какого-то дальнего дядьки, — Тарас провёл рукой по лицу. — Мне тогда лет двенадцать было. Люба уже тогда пыталась что-то урвать из наследства, но её быстро поставили на место.
— Значит, у неё это привычка такая…
— Похоже на то.
Мы вернулись в гостиную. Я сразу заметила: со столика исчезла золотая брошь бабушки — та самая, которую я собиралась перебрать вместе с другими украшениями.
— Тарас… они забрали брошь…
Он выругался и рванулся к двери, но я удержала его за руку.
— Не стоит… Пусть будет так. Это хоть какая-то цена за то, что они больше сюда не сунутся.
— Марьяна… Это же память…
— Память не в вещах… — я прижалась к нему. — Она здесь: в этих стенах… В каждой комнате… В запахе пирогов по утрам… В скрипе половиц… В том свете солнца на подоконнике спальни…
Тарас крепко обнял меня.
— Прости меня… За этих людей…
— Ты тут ни при чём… — я улыбнулась ему тепло. — Хотя теперь понимаю, почему ты никогда не говорил о родне из Винницы…
— Да я вообще про них забыл напрочь… До сегодняшнего дня даже не вспоминал…
Мы устроились на диване рядом друг с другом; я снова взяла в руки бабушкины письма. Одно из них было написано ещё прошлой осенью: «Марьяна милая моя! Когда меня не станет – никому не позволяй себя обижать. Эта квартира твоя по праву сердца. Пусть здесь живёт любовь и семья; пусть здесь рождаются дети и растут счастливыми людьми. Береги этот дом».
Я повернулась к Тарасу:
— Знаешь… Бабушка была права во всём. Этот дом нужно хранить как сокровище… И я это сделаю…
— Мы сделаем это вместе, — поправил он мягко.
Сквозь окно проникал тёплый осенний свет львовского солнца; чай на кухонном столе уже остыл; старые часы в углу неспешно отсчитывали время своим размеренным тиканьем. Всё находилось там же – как всегда было при бабушке.
Этот дом стал моим не потому что мне удалось кого-то победить или доказать свою правоту – а потому что бабушка знала: именно я смогу сохранить здесь главное – любовь к жизни, тепло родного очага и память о ней самой.
А родственники из Винницы пусть остаются там же – среди баек про алчность да бесстыдство…