— Господи… — только и смогла прошептать она.
Ганна осторожно коснулась её руки.
— Мне очень жаль, что ты узнала об этом так. Мы все были уверены, что ты в курсе. Даже удивлялись, почему ты не приехала на похороны.
Оксана подняла на неё взгляд, полный ужаса и непонимания.
— Он мне ни слова не сказал. Совсем ничего.
Дорога обратно казалась бесконечной. Электричка грохотала по рельсам, вокруг звучали разговоры, кто-то смеялся, кто-то щёлкал семечки. А Оксана сидела неподвижно, словно окаменевшая.
В голове не укладывалось: зачем муж мог скрыть смерть родителей? Почему нужно было придумывать болезни, поездки, визиты? Что он на самом деле делал в эти «поездки»?
Каждая мысль о Святославе теперь причиняла боль. Он предал её доверие. Одно дело — солгать от страха или растерянности… но скрыть такое — это уже осознанный выбор.
А у любого выбора есть своя причина.
Когда Оксана вернулась домой, в квартире царила тишина. Муж ещё не пришёл. Она устроилась на кухне, включила настольную лампу и долго смотрела в одну точку. Шок уже отступил — осталась лишь холодная решимость.
Она понимала: разговор со Святославом неизбежен. И он всё изменит.
Святослав вернулся поздно вечером. Дверь хлопнула, и по коридору раздались его тяжёлые шаги. Оксана сидела на кухне в полумраке — свет горел только над столом. Перед ней стоял нетронутый пирог — уже остывший.
— Ты ещё не спишь? — удивлённо спросил он, снимая куртку.
— Ждала тебя, — спокойно ответила она.
Святослав замер у входа в кухню. Свет выхватывал его лицо из темноты; Оксана заметила: он избегает её взгляда.
— Что-то случилось?
Она глубоко вдохнула:
— Да. Сегодня я ездила к твоим родителям.
Он резко вскинул голову:
— Что?
— Хотела сделать сюрприз: испекла пирог, купила фрукты… Но квартира была пуста. Соседка сказала, что их давно никто не видел. В поликлинике сообщили: они больше года как сняты с учёта… Я заехала к Ганне… Святослав… твои родители умерли летом…
Тишина повисла тяжёлым грузом между ними. Муж побледнел и медленно опустился на стул.
— Значит… ты всё знаешь… — выдохнул он едва слышно.
— Я знаю одно: ты мне лгал неделями… месяцами… Но я до сих пор не понимаю зачем…
Святослав закрыл лицо руками и долго молчал; Оксана слышала лишь его прерывистое дыхание.
Наконец он заговорил глухо:
— Я не смог сказать тебе… Не хотел верить сам… Каждый раз собирался рассказать — но язык словно деревенел… Казалось: если промолчу — они всё ещё живы… просто ждут меня там…
Оксана смотрела на него и сама не знала, что чувствует: жалость? злость? пустоту? Всё смешалось внутри неё…
— А твои «поездки»? Где ты был всё это время?
Святослав тяжело вздохнул:
— На кладбище… каждую неделю… Сидел рядом с могилой… разговаривал с ними… Придумывал себе истории: будто они живы… будто я им нужен… Так было легче…
К горлу подступил комок; обман оказался страшным по своей сути — но за ним стояла лишь боль человека, который так и не справился с утратой…
Оксана тихо сказала:
— Ты должен был рассказать мне об этом сразу… Мы могли бы пройти через это вместе…
Он поднял глаза; в них плескалось отчаяние:
— Я боялся потерять тебя тоже… Думал: если узнаешь какой я слабый… уйдёшь…
Оксана отвела взгляд; слёзы жгли глаза изнутри — но она удержалась от того чтобы заплакать вслух…
— Я всё равно потеряла тебя, Святослав… Не потому что ты слабый… А потому что выбрал ложь…
Он опустил голову ниже плеч; тишина наполнила кухню до краёв — только капли дождя за окном нарушали её своим ритмом…
Этой ночью они почти не произнесли ни слова друг другу. Каждый погрузился в собственные мысли и молчание стало их единственным языком общения…
Утро принесло только усталость да пустоту внутри груди…
Оксана смотрела на мужа и понимала: прежней жизни уже никогда не будет. Ложь оставила слишком глубокий след между ними обоими…
Может быть однажды она простит его.
А может быть нет.
Но теперь она знала наверняка:
правду нельзя прятать —
даже если она страшнее любого кошмара…
Она поднялась со стула,
распахнула окно —
в комнату ворвался прохладный воздух
и первые лучи солнца.
Впервые за долгие недели
небо было чистым…
Оксана глубоко вдохнула
и прошептала:
— Теперь всё будет иначе.