— Квартиру делить будем! — с энтузиазмом заявил Тарас, и вилка с аппетитным кусочком мяса застыла у Любы на полпути ко рту.
Она медленно опустила руку. За столом воцарилась тишина, плотная и вязкая, как густой кисель. Первой её нарушила Ганна — свекровь театрально всплеснула ладонями.
— Тарасик, сынок мой дорогой! Я всегда знала: ты у меня самый заботливый, самый разумный!
Орися, золовка, сидевшая напротив, тут же подхватила её слова, отодвигая в сторону тарелку с забытым салатом. Её обычно недовольное лицо расплылось в довольной улыбке.
— Братик! Ой, Тарасик! Я уж и не надеялась… Правда? Мы к вам переедем?
Тарас, раскрасневшийся от вина и собственной великодушности, обвёл всех сияющим взглядом. Его глаза на мгновение задержались на Любе — не в поисках согласия или поддержки. Он просто констатировал принятое решение.
— Конечно! Мама, продашь свою старую дачу — нечего там над грядками гнуться. Орися сдаст свою однушку — будет за что себе шпильки купить. А у нас что? Трёшка! Всем хватит места. Будем жить вместе — одной дружной семьёй!
Он произнёс это так торжественно, будто только что открыл способ остановить старение или хотя бы сделал всех вокруг безмерно счастливыми. Люба смотрела на него в оцепенении; единственная мысль стучала в голове: «Вилка оставит пятно на скатерти». Она аккуратно положила прибор обратно на тарелку.
— Тарасик… а как же… — начала было она, но Ганна властным жестом прервала её.
— Люба, помолчи пока мужчина говорит. Видишь же: серьёзное семейное дело решается! Тарасик, сынок мой родной… А мне какая комната достанется? Та побольше? С окном во двор? Мне ж солнце по утрам вредно…
— Мамуль, тебе-то какая разница? — лениво протянула Орися и уже мысленно представляла себя хозяйкой новой жизни. — Мне бы ту комнату с балконом. У меня же Полина — ей воздух нужен свежий. Там коляску ставить удобно будет.
Они говорили о квартире так легко и беззаботно, словно это был сказочный замок из ниоткуда. Будто не было двух лет изнурительной работы Любы на двух должностях ради первого взноса по ипотеке. Будто не было бессонных ночей за монитором в поисках надёжного застройщика. Будто её имя не значилось в каждой строке кредитного договора из папки в ящике письменного стола.
Участие Тараса сводилось к одобрительным кивкам: «Да-да, хороший вариант». К поддержке: «Ты у меня умничка!» И к мечтам: «Вот заживём!» Его вклад ограничивался моральными подбадриваниями и обещаниями светлого будущего. Все финансовые риски и обязательства легли исключительно на неё — так они договорились тогда, когда он ещё «искал себя», перескакивая с одного бесперспективного проекта на другой. Его доходов едва хватало покрыть бензин для его престижной (хоть уже немолодой) иномарки и абонемент в спортзал.
Люба медленно поднялась из-за стола:
— Простите… мне нехорошо стало.
Она ушла в комнату свекрови — ту самую маленькую с окном на шумный проспект города. Присела на край дивана и уставилась перед собой невидящим взглядом. Злости пока не было — только ступор и ощущение нереальности происходящего. Всё казалось каким-то нелепым розыгрышем… Сейчас войдёт Тарас со смехом: «Ну ты чего? Поверила?!»
Но он не входил.
За стеной продолжался оживлённый разговор; казалось даже — они уже обсуждали делёж мебели.
Обратно домой они ехали молча. За рулём была Люба; Тарас развалился рядом на пассажирском сиденье и вполголоса напевал незамысловатую мелодию себе под нос — абсолютно довольный жизнью человек.
Когда они припарковались возле своего старого съёмного жилья, он повернулся к ней всё с той же сияющей улыбкой:
— Ты чего такая мрачная весь вечер? Радоваться надо! Вопрос семейный решили ведь!
Люба заглушила двигатель машины и повернула ключ в замке зажигания… но осталась сидеть внутри.
— Тарас… Ты серьёзно насчёт переезда?
— Конечно серьёзно! — Он даже удивился вопросу.— А что тебя смущает?
— Я просто… я правда не понимаю… Как ты это себе представляешь?
— Да чего тут понимать? Мама продаёт дачу – будут деньги жить спокойно дальше; сестра сдаёт свою квартиру – тоже доход пойдёт какой-никакой… А мы их принимаем у себя дома – всем хорошо!
Люба посмотрела прямо ему в глаза:
— Тарас… Эта квартира оформлена на меня одну. Она куплена по ипотеке – которую плачу я одна…
Он взглянул на неё снисходительно – почти как взрослый смотрит на ребёнка:
— Ну подумаешь… Это ж формальность всего лишь! Мы же семья! Какая разница чьё имя где написано? Ты ж не выгонишь мою маму жить куда попало? Или сестру мою с ребёнком?!
В его голосе звучала искренняя уверенность – он действительно не понимал сути проблемы. В его мире всё происходило по воле желания: документы были пустяком перед силой родственных уз…