Мы сидели втроем за накрытым столом. Мама постаралась на славу — пирог с капустой, фаршированные перцы, любимый салат Андрея. Свечи, старый бабушкин сервиз, даже кружевные салфетки — все для будущего зятя.
Андрей улыбался, нахваливая мамину стряпню, а я ловила себя на мысли, что давно не видела ее такой счастливой.
— Людмила Ивановна, ваш пирог — настоящее произведение искусства, — Андрей отправил в рот очередной кусок и мечтательно закатил глаза.
Мама смущенно отмахнулась:
— Брось, Андрюша, обычный пирог. Вот на свадьбе я уж точно расстараюсь!
При слове «свадьба» что-то дрогнуло в лице Андрея. Едва заметная тень пробежала по его лицу, и он аккуратно положил вилку.
— Вот кстати о свадьбе, — он промокнул губы салфеткой. — Я как раз хотел обсудить один важный момент.
Я улыбнулась. Наверное, хочет поговорить о дате или месте проведения. Мы уже несколько недель спорили — он хотел ресторан, а я мечтала о выездной церемонии в яблоневом саду.
— Понимаете, — Андрей внезапно выпрямился, и его голос стал каким-то официальным. — Я всё обдумал. В наше время нужно подходить ко всему практично.
Мама непонимающе посмотрела на него, а потом перевела взгляд на меня. Я пожала плечами — сама не понимала, к чему он клонит.
— Мы с мамой решили, — Андрей сделал паузу и сложил руки на столе, словно на деловых переговорах, — что свадьба состоится после того, как вы, Людмила Ивановна, оформите квартиру на мою мать.
В комнате повисла тишина. Такая бывает только после грома — оглушительная, звенящая. Я смотрела на Андрея и не верила своим ушам. Кажется, в этот момент перестала дышать.
— Что, прости? — мой голос прозвучал как чужой.
— Ну, сама подумай, — Андрей словно переключился на какой-то заранее заготовленный текст. — Твоя мама уже немолодая, квартира трехкомнатная в центре. Нам было бы спокойнее, если бы она была оформлена на кого-то из близких. А мама одинокая, ей нужна поддержка.
Мама медленно положила нож, которым только что разрезала пирог. Ее рука слегка дрожала.
— Андрей, ты сейчас серьезно? — спросила она тихо.
— Абсолютно, — он развел руками, как будто удивляясь нашей реакции. — Людмила Ивановна, это просто формальность. Вы же будете жить здесь, как жили. Просто мы все будем спокойны за будущее.
— За чье будущее? — выдавила я, чувствуя, как кровь приливает к лицу.
— За наше общее, конечно, — Андрей попытался взять мою руку, но я отдернула ее. — Верочка, не делай такое лицо. Это просто практичный подход. Мы же семья.
— С каких пор? — я почувствовала, как внутри все закипает. — Мы даже не расписаны, а ты уже делишь мамину квартиру?
— Я не делю! Я забочусь о нашем будущем! — в его голосе появились нотки раздражения, которые я никогда раньше не слышала.
Мама вдруг встала из-за стола.
— Я, пожалуй, пойду. Вам нужно поговорить, — она посмотрела на меня долгим взглядом и вышла из комнаты.
— Ты в своем уме? — прошипела я, как только мама вышла. — Ты понимаешь, что сейчас сказал?
— Я все сказал правильно, — отрезал Андрей. — И я не отступлю. Либо квартира будет оформлена до свадьбы, либо свадьбы не будет вообще.
Свечи на столе вдруг показались мне неуместными. Праздничный ужин превратился в какой-то абсурдный деловой ультиматум. Я смотрела на человека напротив и не узнавала его.
— Можешь подумать, — великодушно разрешил он, возвращаясь к пирогу. — Но я все решил.
Разговор с матерью
Третий час ночи, а я всё сижу на кухне. Чай остыл совсем. В голове ни одной толковой мысли — только Андрей и его дурацкое условие. В ушах до сих пор звенит: «Либо квартира будет оформлена до свадьбы, либо свадьбы не будет вообще»… Как будто не о свадьбе речь, а о какой-то сделке.
Скрипнула половица в коридоре. Мама. Она всегда чувствовала, когда я не сплю.
— Чаёк гоняешь? — она прошла к плите в своём стареньком халате, который категорически отказывалась менять. — Подвинься, я с тобой посижу.
Мама щёлкнула чайником и тяжело опустилась на табуретку. Руки у неё совсем не такие, как у меня — натруженные, с выступающими венами. Всю жизнь работала на двух работах, чтобы меня поднять.
— Ну, рассказывай, — она подперла щёку ладонью. — Что решила-то?
— А что тут решать… — буркнула я, собирая крошки со стола пальцем. — Бред какой-то.
— Бред не бред, а парень твой серьёзно настроен, — мама говорила спокойно, но я-то знала, каких усилий ей это стоило. — Поверь, за тридцать лет в школе я научилась людей насквозь видеть. Этот не отступится.
Чайник закипел, и мама поднялась заваривать чай. Плечи у неё уже не те, что раньше — ссутулились, поникли. А ведь ей всего пятьдесят семь.
— Мам, ты только не думай, что я… — начала я, но она перебила:
— Да ничего я не думаю, Верунь. Ты у меня девочка умная, сама разберёшься.
Она поставила передо мной чашку с ароматным чаем. «Пустырник», — поняла я по запаху. Всегда меня им отпаивала в трудные моменты.
— Знаешь, — мама вдруг заговорила тише, — когда твой отец ушёл, я думала — всё, конец света. Ты маленькая была, не помнишь, как я ревела по ночам.
— Помню, — я сглотнула. — Ты думала, что я сплю, а я слышала.
Мама как-то сразу постарела от моих слов.
— Прости, малыш. Мне казалось, я тебя уберегла от этого.
— Да ладно, мам. Дело прошлое.
Мы помолчали. Старые ходики на стене тикали так громко, будто нарочно напоминали — время идёт, решай быстрее.
— Я тогда поклялась себе, что никогда больше не позволю мужчине помыкать мной, — мама смотрела в окно, где начинало сереть небо. — Жизнь одна, Верунька. И надо прожить её с тем, кто тебя ценит.
— А если… — я запнулась, подбирая слова, — если Андрей просто беспокоится о будущем? Мало ли что случится.
Мама хмыкнула:
— Случится, значит случится. Только почему именно моя квартира должна стать подстраховкой для его мамаши? Своей-то у неё нет?
— Есть, однушка на окраине.
— Вот пусть и переписывает на сына, раз такая забота о будущем, — она отпила чай и поморщилась. — Крепкий какой.
Я вдруг поняла, что ни разу не видела Андрееву мать. Всё «не складывалось» как-то. А сейчас она уже претендует на нашу квартиру.
— Мам, я не отдам квартиру, это даже не обсуждается, — твёрдо сказала я.
— Дело не в квартире, доча, — мама накрыла мою руку своей. — Дело в том, с каким человеком ты жизнь связать хочешь. Сегодня он просит квартиру, завтра — ещё что-нибудь. Такие никогда не останавливаются.
— Думаешь, он всегда был таким? — я всё ещё не могла поверить, что два года встречалась с человеком и не разглядела его настоящего.
— Такими не рождаются, такими становятся, — мама встала, подошла и обняла меня за плечи. — Но я не буду тебя держать, если ты выберешь его. Решай сама.
— Да что тут решать, — я прижалась к ней. — К чёрту его.
— Не торопись, — она погладила меня по голове, как в детстве. — Утро вечера мудренее. Только помни: деньги и вещи можно нажить, а годы не вернёшь.
Она ушла, а я осталась на кухне. За окном уже брезжил рассвет, а внутри меня начинало светать тоже. Будто кто-то невидимый включил свет — и всё вдруг стало простым и понятным.
Голос со стороны
— Да ты шутишь! — Наташка чуть не выронила чашку. — Он реально это сказал?
Я кивнула, размешивая сахар в своём кофе. Мы сидели в её маленькой кухне, заставленной цветами в горшках. Наташка всегда любила зелень — говорила, что растения очищают энергетику. Сейчас мне казалось, что никакие растения не помогут очистить тот ком, что застрял в груди.
— Не могу поверить, — она покачала головой. — И что ты ответила?
— Ничего конкретного. Сказала, что мне надо подумать, — я отвела взгляд. Почему-то было стыдно признаться, что я не поставила точку сразу.
Наташка поднялась и распахнула окно — на кухне стало душно. Сентябрьский ветерок ворвался в комнату, шевеля занавески.
— Верка, ты дура или прикидываешься? — она села обратно, глядя мне прямо в глаза. — Какое ещё «подумать»? Ты что, всерьёз рассматриваешь вариант отдать квартиру твоей мамы его мамаше?
Я вздохнула:
— Нет, конечно. Просто… я не ожидала, что он окажется таким.
— А каким ты его считала? — Наташка сделала глоток кофе. — Рыцарем на белом коне? Верка, мы тридцать лет прожили. Ты видела хоть раз такую любовь, чтобы мужик выдвигал условия про чужое имущество?
Я молчала. Внутри что-то сопротивлялось. Мы встречались с Андреем почти два года. Он дарил цветы, делал сюрпризы, говорил красивые слова. Как в романах — всё как положено. «А может, я неправильно его поняла? Может, он просто переживает за будущее?» — отчаянно крутилось в голове.
— Наталь, он, наверное, просто от волнения ляпнул, — я сама себе не верила, но так хотелось найти оправдание.
Наташка фыркнула:
— Угу. А мать его, значит, тоже от волнения придумала захапать чужую квартиру. Вы с ним о детях говорили?
— Конечно, — я кивнула. — Он хочет двоих.
— А где вы жить собирались?
— У нас с мамой… — я замолчала, внезапно понимая, куда она клонит.
— Вот именно! — Наташка стукнула ладонью по столу. — У вас с мамой! Не у него, не на съёмной, а у вас с мамой. А теперь он хочет, чтобы эта квартира принадлежала его мамаше. Ничего не смущает?
Я опустила глаза. Смущало. Ещё как смущало.
— Я думала, он меня любит, — тихо сказала я.
— Вер, может, и любит. По-своему, — Наташкин голос неожиданно смягчился. — Только это не та любовь, о которой ты мечтаешь. Любовь не ставит условий. Не говорит: «Люблю, если…» Любовь — это безусловно.
Она подошла и села рядом, обняв меня за плечи:
— Послушай. Мы дружим с детского сада. Я была рядом, когда твой отец ушёл. Видела, как твоя мама поднимала тебя одна, отказывая себе во всём. И сейчас ты всерьёз думаешь отдать её единственное жильё какой-то чужой тётке?
Что-то внутри меня надломилось. Я вдруг увидела всю ситуацию со стороны, и стало невыносимо стыдно.
— Господи, что же я делаю? — прошептала я.
— Пока ничего страшного, — Наташка сжала мою руку. — Просто проснись, наконец. Посмотри правде в глаза. Это не любовь. Это расчёт.
Я молчала, переваривая её слова. Внутри всё противилось, хотелось верить в сказку, в то, что Андрей одумается, извинится, скажет, что это была глупая шутка.
— А если он извинится? — спросила я, озвучивая свои мысли.
Наташка грустно усмехнулась:
— Вера, ты же умная девочка. Он показал свою суть. Даже если извинится — это ненадолго. Человек не меняется в одночасье.
Она помолчала и добавила:
— Решать, конечно, тебе. Но помни: выбирая между двумя людьми, выбирай того, кто ни разу не дал тебе повода сомневаться в любви.
Слова подруги, простые и ясные, вдруг прояснили всё. Я словно увидела себя со стороны — растерянную, цепляющуюся за иллюзию. И стало так больно, что защипало в глазах.
— Спасибо, — только и смогла выдавить я.
Наташка просто кивнула. Кажется, она поняла, что происходит внутри меня, лучше, чем я сама.
Бумаги на столе
— Сюрприз! — Андрей улыбался, придерживая дверь стеклянного офиса. — Давай, заходи.
Я остановилась на пороге, разглядывая вывеску: «Нотариус Семёнова Н.Г.». В груди что-то оборвалось.
— Ты что творишь? — ошарашенно спросила я, не двигаясь с места.
— Да ладно тебе, — он потянул меня за руку. — Это просто формальность. Сейчас всё оформим быстренько и пойдём обедать. Я столик заказал в «Трапезе», там твой любимый тирамису.
Я будто во сне переступила порог. В приёмной пахло канцелярией и духами немолодой секретарши, которая что-то сосредоточенно печатала.
— Мы к Наталье Геннадьевне, — Андрей подмигнул женщине. — Записаны на час.
— Проходите, вас ждут, — она кивнула на дверь кабинета.
Нотариус оказалась сухощавой женщиной с короткой стрижкой и внимательным взглядом.
— Здравствуйте, — она указала на стулья у стола. — Присаживайтесь. Документы все подготовлены.
— Какие документы? — спросила я, хотя уже начинала понимать.
— Дарственная, — Андрей положил руку мне на плечо. — Мы же договорились, помнишь?
— Ничего мы не договаривались, — я резко скинула его руку. — Ты вообще с ума сошёл? Притащил меня сюда обманом!
— Верочка, не устраивай сцен, — он наклонился к моему уху. — Это же для нашего будущего. Мы обсудили это с моей мамой, она уже едет сюда. Будет через полчаса.
Нотариус нахмурилась, переводя взгляд с меня на Андрея.
— Я так понимаю, есть какие-то разногласия? — сухо спросила она.
— Никаких разногласий, — Андрей постарался придать голосу уверенности. — Просто невеста волнуется перед свадьбой. Все бумаги готовы?
— Да, здесь дарственная от Людмилы Ивановны на имя Елены Петровны, — нотариус разложила на столе документы. — Нужна только подпись доверенного лица, то есть вас, — она посмотрела на меня, — и самой Людмилы Ивановны. У вас есть доверенность?
Андрей вытащил из внутреннего кармана сложенный лист бумаги.
— Вот, всё как положено.
Я взяла бумагу дрожащими руками. Доверенность на моё имя. Только подпись… подпись была не мамина.
— Это подделка, — я подняла глаза на нотариуса. — Моя мать никогда не подписывала этого.
— Что ты несёшь? — зашипел Андрей, пытаясь выхватить листок. — Конечно, подписывала!
— Я знаю мамин почерк, — я отодвинулась подальше от него. — Это фальшивка.
Нотариус выпрямилась, её взгляд стал жёстким.
— Молодой человек, подделка документов — уголовно наказуемое деяние.
— Никто ничего не подделывал! — Андрей вдруг повысил голос. — Может, тёща расписалась, когда плохо себя чувствовала. Вот и почерк немного отличается.
— Моя мать даже не знает, что мы здесь! — я почувствовала, как слёзы подступают к горлу — не от обиды, от ярости. — Ты всё это спланировал за моей спиной!
Андрей вдруг изменился в лице. Улыбка исчезла, глаза сузились.
— Да что ты ломаешься? — он схватил ручку со стола и протянул мне. — Просто подпиши, и мы поженимся. Что тебе эта квартира? Свекровь позаботится о ней лучше твоей старухи-матери!
Что-то внутри меня словно оборвалось. Я смотрела на человека напротив и не узнавала его. За две недели он превратился из любимого мужчины в злобного чужака.
— Всё, разговор окончен, — я поднялась. — Наталья Геннадьевна, извините за беспокойство. Этот… господин, — я кивнула на Андрея, — принёс вам фальшивые документы. Я в этом не участвую.
— Сядь на место! — Андрей схватил меня за руку, сжимая до боли. — Мы никуда не уйдём, пока не подпишем бумаги!
Нотариус решительно встала.
— Молодой человек, немедленно отпустите даму, иначе я вызову охрану.
— Да пошли вы все! — Андрей оттолкнул меня, и я чуть не упала. — Думаешь, ты одна такая умная? Да таких, как ты — пруд пруди!
Он схватил документы со стола и направился к выходу.
— Я тебе звонил, потому что думал, ты одумалась, — бросил он, обернувшись у двери. — А ты… ты просто дура, Верка! Упускаешь такого мужика из-за какой-то хрущёвки!
Дверь за ним хлопнула. В кабинете повисла тишина.
— С вами всё в порядке? — нотариус участливо посмотрела на меня. — Может, воды принести?
Я покачала головой. Странное дело — я чувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние две недели. Будто тяжёлый груз свалился с плеч.
— Нет, спасибо. Со мной всё хорошо, — я вдруг улыбнулась. — Правда, хорошо.
Я вышла из офиса и глубоко вдохнула. Пасмурный день вдруг показался мне удивительно ярким. Щёлкнула замком сумочка, завибрировал телефон — Андрей. Я нажала «отклонить» и заблокировала номер. Потом достала телефон снова и набрала маму.
— Привет, мам. Слушай, а давай сегодня в кино сходим? Да, прямо сейчас! Новая комедия с Нагиевым, говорят, смешная… Встретимся через час у торгового центра? Отлично!
Я спрятала телефон и зашагала к метро. Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему свободной.
Последняя встреча
Кафе «Шоколадница» на Тверском бульваре в пять вечера — самое людное место. Я специально выбрала его для встречи. Тут, среди десятков посетителей, Андрей вряд ли закатит скандал.
Он опоздал на пятнадцать минут. Я смотрела, как он лавирует между столиками — высокий, подтянутый, в своём любимом кашемировом пальто. Когда-то от одного его вида у меня перехватывало дыхание. Сейчас я ничего не чувствовала, кроме желания поскорее закончить этот разговор.
— Привет, — он плюхнулся на стул напротив. — Наконец-то ты взялась за ум. Неделю не отвечала на звонки — это было грубо.
Я промолчала, глядя ему прямо в глаза. Они были такие же голубые, но теперь мне казались пустыми и холодными.
— Я так понимаю, ты позвала меня, чтобы извиниться? — Андрей бросил ключи от машины на стол и подозвал официантку. — Мне американо и чизкейк. Вере капучино, правильно? — он даже не взглянул на меня.
— Ничего мне не надо, — я покачала головой. — Я не за этим позвала тебя.
— А, решила обсудить свадьбу? — он заулыбался. — Ну наконец-то! Я так и знал, что ты образумишься. Мама уже присмотрела ресторан…
— Я хочу вернуть тебе это, — я прервала его и выложила на стол маленькую коробочку.
Андрей замер, глядя на бархатный футляр с кольцом.
— Это что за детский сад? — он нахмурился. — Кольцо я дарил тебе, а не брал напрокат.
— Мне не нужны подарки от тебя, — я подвинула коробочку ближе к нему. — Ни кольцо, ни отношения, ни тем более свадьба. Всё кончено, Андрей.
— Ого! — он картинно вскинул брови. — Я что, должен испугаться? Это такая манипуляция, да? Думаешь, я побегу за тобой, буду умолять?
Я молча смотрела на него. Странно, но в этот момент я даже жалела его. Он не понимал, что происходит. Для него всё это было как шахматная партия — просчитал ходы, расставил фигуры, а тут вдруг переворачивают доску.
— Послушай, Андрюш, — я впервые за весь разговор смягчилась. — Я не манипулирую. Я действительно ухожу. И дело не в квартире, не в твоей маме, не в деньгах. Дело в том, что я не узнаю тебя. Точнее, впервые увидела настоящего.
— Что ты несёшь? — он раздражённо потёр лоб. — Какого ещё «настоящего»? Я просто хотел обеспечить нам будущее!
— Нам? — я горько усмехнулась. — Или себе и своей маме? Знаешь, что самое страшное? Я даже не злюсь на тебя. Пустота какая-то внутри. Как будто тебя для меня уже нет.
Официантка принесла кофе. Андрей молча отпил из чашки, не сводя с меня глаз. По его лицу трудно было что-то понять.
— И это всё? — наконец спросил он. — Из-за какой-то дурацкой квартиры ты рушишь наши отношения?
— Нет, Андрей. Это ты их разрушил, — я встала из-за стола. — Прощай.
— Стой! — он схватил меня за руку. — Ладно, к чёрту квартиру! Пусть твоя мамаша подавится своими квадратными метрами. Я люблю тебя, понимаешь? Я всё сделаю, как ты хочешь!
Я посмотрела на его руку, сжимающую моё запястье. Вокруг нас посетители начали с интересом поглядывать в нашу сторону.
— Отпусти, — тихо, но твёрдо сказала я. — Это унизительно — для нас обоих.
Не знаю, что он увидел в моём взгляде, но его хватка ослабла. Я осторожно высвободила руку.
— Верочка, — вдруг совсем другим, почти жалобным тоном произнёс Андрей. — Давай всё забудем, а? Начнём с чистого листа. Я был неправ, признаю. Погорячился.
В его глазах было что-то похожее на раскаяние, но я уже знала цену этим быстрым переменам. Сегодня раскаяние, завтра — новый ультиматум.
— Знаешь, — я подняла сумку со стула, — моя мама однажды сказала: «Если мужчина показал свой характер — верь ему. Он не врёт». Я тебе верю, Андрей. Именно поэтому и ухожу.
Я развернулась и пошла к выходу, чувствуя его взгляд спиной. Он не окликнул, не побежал за мной. Думаю, в глубине души он понимал, что всё кончено.
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула осенний воздух. Мимо спешили люди, звенел трамвай, опадали жёлтые листья. Обычный московский вечер — и начало моей новой жизни.
Дорога к морю
Поезд мерно постукивал на стыках рельсов. За окном мелькали деревушки с покосившимися заборами, бескрайние поля, перелески с первой весенней зеленью. Южное направление — Адлер, с пересадкой в Краснодаре, а потом ещё маршрутка до Ялты.
Мама дремала на соседней полке, укрывшись лёгким пледом. Морщинки на её лице разгладились, губы чуть заметно улыбались во сне. В последнее время она стала выглядеть моложе. Может, из-за новой стрижки перед поездкой. А может, потому что наконец-то перестала тревожиться о моём будущем.
Четыре месяца прошло с того дня в «Шоколаднице». Первое время было тяжело — привычка оказалась сильнее, чем я думала. Рука тянулась к телефону, чтобы рассказать ему что-то смешное. В кино хотелось повернуться и обсудить эпизод.
Но потом стало легче. Я записалась на курсы испанского, о которых давно мечтала. Стала чаще встречаться с подругами. Наташка познакомила меня со своим коллегой Димой — добрым парнем, который не делил шкуры неубитых медведей, а просто приглашал в театр и угощал шоколадом в буфете.
Телефон завибрировал. Сообщение от Димы: «Как доехали? Уже пересели в Краснодаре?» Он обещал приехать к нам на майские, если сложится с отпуском.
Я достала из сумки блокнот с надписью, сделанной маминой рукой: «План нашей крымской авантюры». Ниже шёл список всех мест: Ласточкино гнездо, Никитский ботанический сад, Воронцовский дворец, гора Ай-Петри…
Путешествие в Крым было нашей давней мечтой. Когда-то, ещё в моём детстве, мы копили на эту поездку, складывая мелочь в большую банку. Потом случился дефолт, и все сбережения превратились в пыль. Потом школа, институт, работа… Всё время находились причины откладывать.
— Не спится? — мама открыла глаза.
— Любуюсь видами, — я кивнула на окно.
— Знаешь, что удивительно? — мама приподнялась на локте. — Я всю жизнь копила-берегла, откладывала на старость, на чёрный день… А сколько я всего упустила из-за этой вечной экономии.
— Зато теперь наверстаем, — я пересела к ней. — Мы ещё столько мест с тобой объездим!
— Я тут кое-что хотела тебе сказать, — мама заговорщически понизила голос. — Ты знаешь, что Анна Петровна на пенсию собралась? Мне предложили её место. С сентября я буду завучем.
— Мама! — я бросилась её обнимать. — Это же здорово!
— Я потому и решилась на эту поездку. Перед новым назначением хотелось отдохнуть, набраться сил.
Проводница принесла чай в подстаканниках и печенье. Старомодные железнодорожные традиции, которые я обожала с детства.
— А это тебе, — мама достала из сумки небольшой свёрток.
Внутри оказался медальон на тонкой серебряной цепочке. Старинный, с изящной гравировкой.
— Это бабушкин, — пояснила мама. — Она мне его перед смертью отдала, а я всё ждала подходящего момента.
В медальоне была крошечная чёрно-белая фотография: молодая бабушка с дедушкой, оба улыбаются.
— Бабушка говорила, что он приносит счастье. Настоящее, не показное.
Я молча надела медальон. Горло перехватило от волнения.
Поезд замедлил ход, и мама ушла в тамбур покурить. «Всего одну сигаретку, — сказала она. — Это уже традиция».
Я осталась одна, крутя в руках медальон. Прабабушка, бабушка, мама, я… Поколения женщин, каждая со своей судьбой. Но что-то общее в нас всё-таки было — внутренняя стойкость. Умение не сгибаться, не продаваться, даже когда очень хочется счастья.
За окном мелькнула речка, потом сосновый бор, показалось солнце, пробивающееся сквозь облака. Юг был всё ближе, и этот факт наполнял меня детским восторгом.
Когда мама вернулась, мы ещё долго болтали о будущем ремонте в квартире, о работе, о пустяках. Потом стали готовиться ко сну.
Устроившись на полке, я смотрела в окно на сгущающиеся сумерки. Где-то там, вдалеке, уже ждало нас море — огромное и синее. В вагоне постепенно стихали разговоры, и только стук колёс напоминал, что мы движемся вперёд.
Иногда кажется, что всё рушится, что теряешь что-то важное. А потом оказывается, что это была не потеря, а освобождение. И за ним открывается новая дорога — к морю, к счастью, к себе настоящей.
Медальон приятно холодил кожу. Я сжала его в ладони и закрыла глаза. Под мерный стук колёс я провалилась в сон — спокойный и глубокий, какого не было уже очень давно.
