Полгода назад Сергей познакомил её с интернет-продажами.
Теперь казалось, что её, казавшееся ранее «бесполезным», увлечение выходит на совершенно новый уровень.
И как же, черт побери, об этом рассказать Тамаре? — Мам, ты на месте? — голос Сергея в трубке звучал взволнованно. — Львовцы?
Серьёзно?
Я же предупреждал!
Я говорил, что это новый уровень!
Надежда улыбнулась.
Только рядом с сыном она могла быть собой.
Не беспомощной старушкой с фиалками, а настоящим мастером, художником.
И деловым партнёром.
Надежда улыбнулась.
Только с сыном она могла быть настоящей.
Не бесполезной старушкой с фиалками, а умелым мастером, художником.
И партнёром по бизнесу. — Я сама в шоке, Сергей.
Они говорят про эксклюзивный контракт.
Я даже не знаю, что это значит. — Это значит, что ты будешь создавать украшения только для них, а они будут распространять их под своим брендом по всему миру.
Мам, это большие деньги.
И признание.
Помнишь, я сначала тоже сомневался, думал: ну да, хобби и хобби.
Но когда ты показала мне то колье для Светы, я понял — это настоящий талант.
Истинный.
Надежда смотрела на свои руки.
Пальцы были покрыты мозолями от проволоки и инструментов, ногти коротко подстрижены.
Руки человека труда, а не светской дамы. — Мне страшно, сынок.
Я боюсь, что не справлюсь. — Мы справимся, — уверенно сказал Сергей. — Я приеду на выходных, всё обсудим.
Подготовим ответ, привлечём юриста.
Ты главное не переживай.
И Тамарке пока ничего не говори, хорошо? — Конечно, — выдохнула Надежда.
Рассказывать Тамаре — всё равно что добровольно окунуться в холодный, обесценивающий ливень.
Но именно Тамара вскоре дала о себе знать.
Спустя два дня она позвонила, щебеча от радости. — Мамочка, у меня для тебя сюрприз!
Я тут подумала, тебе нужно развеяться, познакомиться с новыми людьми.
Я записала тебя в клуб садоводов!
Надежда застыла с трубкой у уха. — В клуб? — Ну, клуб садоводов.
Уважаемое место, интеллигентные пенсионеры.
Будете обсуждать герани, устраивать чаепития.
Первое занятие — в субботу.
Я даже внесла оплату за первый месяц!
А то сидишь одна, словно сова.
Внутри Надежды что-то медленно и тяжело сжалось.
Она представила себя в душной комнате, пахнущей нафталином, где такие же, как она, по мнению Тамары, женщины обсуждают рассаду.
Внутри Надежды что-то медленно и тяжело сжалось.
Она представила себя в душной, затхлой комнате, где такие же, как она, по мнению Тамары, женщины обсуждают рассаду. — Тамара, я не хочу.
У меня… у меня много дел. — Какие дела, мам? — в голосе дочери проскользнула раздражённость. — Перестань называть свои бусики делом.
Это хобби.
Милое, но совсем без перспектив.
Я ведь о тебе забочусь!
Хочу, чтобы ты жила полной жизнью! — Мне не нужна такая забота, — тихо, но чётко ответила Надежда. — Что? — Тамара явно не ожидала возражений. — Мам, не капризничай.
Тебе нужно выходить в люди, а не сидеть целыми днями в своей мастерской.
Сергей тебя совсем распустил со своими бизнес-идеями.
Я поговорю с ним, чтобы он перестал забивать тебе голову ерундой.
Это было словно удар под дых.
Обвинение в адрес Сергея — её опоры, её веры в себя. — Не смей трогать брата, — голос Надежды стал твёрдым. — Он единственный, кто в меня верит. — Верит во что?
В то, что ты станешь великим ювелиром на пенсии?
Мам, это смешно! — рассмеялась Тамара. — Всё, тема закрыта.
В субботу я за тобой заеду.
Будь готова к десяти.
И она бросила трубку.