— Игорь, мне неудобно это говорить, но… — Татьяна замялась, подбирая правильные слова, — кажется, твоя мама… иногда берёт у нас вещи без разрешения. Прости, что не спросила тебя прежде, но я установила камеру в спальне. Посмотри: твоя мама подходит к комоду, достаёт мой бюстгальтер… и… примеряет его. Видишь, что происходит дальше?
Татьяна медленно открыла глаза, потянулась под тёплым одеялом, ощущая рядом тепло Алексея, который спал, прижавшись лицом к её плечу. На губах появилась улыбка — в памяти ожили кадры вчерашнего вечера: тихий ужин при свечах, смех над нелепым фильмом и долгие беседы, которые не имели особого смысла, но дарили ощущение близости.
— Вот он, настоящий покой, — подумала она, но тут взгляд упёрся в календарь. — О, боже, уже пятница… А значит, сегодня…
Настроение резко ухудшилось.
— Значит, сегодня придёт Людмила Петровна, — мысленно завершила она фразу, ставшую в последнее время почти ритуальной.
Свекровь Татьяны, Людмила Петровна, представляла собой женщину с непреклонным характером. Не злобную, скорее — чрезвычайно властную. Она привыкла считать своё слово законом, особенно в семейном кругу. Алексей был её единственным сыном, поздним ребёнком, и вся её любовь, забота и, увы, контроль были направлены именно на него. После свадьбы она стала появляться у них дома практически ежедневно — якобы, чтобы помогать. Но эта помощь всё больше напоминала инспекцию.
— Игорёк, ты хоть нормально питаешься? — звучал из кухни её голос, — в холодильнике пусто! О, что это? Котлеты? Татьяна, ну как можно так готовить? Они же как подошва!
Татьяна стиснула зубы, стараясь сохранять спокойствие:
— Людмила Петровна, Алексею всё нравится. Котлеты вкусные. И мне, и ему.
— Да он просто тебя жалеет! — фыркала она, — не хочет обидеть. Мясо нужно выбирать тщательно, а не брать первое попавшееся. Вот я всегда…
И начиналась лекция — о том, как выбирать фарш, о соотношении лука и хлеба, о тонкостях жарки, чтобы не пересушить. Татьяна кивала, сдерживая раздражение. Вечером, когда Алексей возвращался с работы, она делилась с ним накопившимся.
— Игорь, я понимаю, что она твоя мама, и ты её любишь. Но она меня просто съедает! Целыми днями ходит за мной, как начальник, указывая, где я ошибаюсь. Я же не ребёнок, в конце концов!
Алексей обнимал её, пытаясь успокоить:
— Таня, ну что ты. Она же просто волнуется за нас. Не злись на неё.
— Волнуется?! Игорь, она каждый день напоминает мне, что я ничего не умею! Даже шторы заменила — сказала, что мои «слишком яркие».
— Шторы? — удивился он. — А почему?
— Потому что ей мои не понравились! Сказала, что они не сочетаются с обоями.
Алексей тяжело вздохнул. Он ощущал вину перед женой, но разговаривать с матерью не хотел — понимал, что это бесполезно. Она всегда оставалась при своём мнении.
— Ладно, Таня, не расстраивайся. Я поговорю с ней. Только, пожалуйста, не злись.
Однако беседы ни к чему не приводили.
— Игорь, ты что, совсем с ума сошёл? — возмущалась Людмила Петровна, — я же только хочу, чтобы у вас всё было хорошо! А твоя Танечка… ну, она же ещё совсем девочка, ничего не понимает. Я ей помогаю!
— Мам, она чувствует, что ты её контролируешь. Ей это неприятно.
— Контролирую? Да что ты говоришь! Я просто даю советы. А если она их не принимает — это её выбор.
Несколько месяцев Татьяна сдерживалась, но однажды решила: хватит. Вместо молчаливого сопротивления необходимо действовать. В очередной раз, когда свекровь снова пришла «помочь», Татьяна встретила её дружелюбной улыбкой:
— Людмила Петровна, спасибо, что зашли. Но у меня сегодня плотный график, так что, боюсь, задерживаться не стоит.
— Как это не стоит? — опешила та. — А помощь?
— У меня всё уже готово. Обед на неделю, уборка сделана. Вам лучше отдохнуть.
— Ну ты и наглая! — ахнула Людмила Петровна.
— Знаете, — спокойно продолжила Татьяна, — может, сходите в театр? Говорят, сейчас там замечательные спектакли. Или встретитесь с подругами. У вас ведь, наверное, есть и другие дела, кроме как следить за моей квартирой. Вы у нас тут зачастили.
— Как ты смеешь?! — взвыла свекровь.
— А как вы смеете вмешиваться в мою жизнь? — ровно ответила Татьяна. — Я не просила вас помогать. Не просила советов. Я просто прошу: дайте мне жить.
Людмила Петровна побледнела от злобы.
— Ну, погоди, — прошипела она, — я тебе покажу!
Развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что дрожали стёкла. Татьяна выдохнула.
— Ну, с этого и начнём, — подумала она.
Она не догадывалась, что этот поступок станет началом затяжной борьбы. Людмила Петровна не собиралась уступать сына — и теперь делала всё возможное, чтобы подорвать доверие между ним и женой.
Тем же вечером свекровь позвонила Алексею и настойчиво просила его приехать. Он заехал после работы и увидел мать — заплаканную, сидящую на кухне.
— Мам, что случилось? — встревоженно спросил он.
— Твоя жена… она… выгнала меня! — всхлипнула Людмила Петровна.
— Выгнала? Что ты имеешь в виду?
— Да вот так! Сказала, что я ей мешаю! Что я слишком часто приходила к вам!
Алексей растерялся. Он ощущал разрыв между любовью к жене и жалостью к матери. С одной стороны, он понимал Татьяну — мама действительно заходила слишком далеко. С другой — видеть мать в слезах было очень тяжело.
— Мам, не переживай. Я поговорю с ней.