Двадцать седьмое мая оказалось прохладным — совсем не таким, каким обычно бывает конец весны. В воздухе царила та особая напряжённость, присущая лишь важным событиям. Анна проснулась задолго до будильника, охваченная волнением, которое никак не удавалось унять. Сегодня у Ильи выпускной в Шполе — последний утренник, после которого он официально станет школьником.
С самого утра в квартире царила суета. На спинке стула висел костюм лисёнка — рыжая жилетка с белыми вставками на груди, к которой Анна всю прошедшую неделю пришивала мелкие детали.
Хвост она изготовила из искусственного меха, купленного в магазине тканей. Ушки прикрепила к обручу, тщательно обшивая каждое оранжевой тканью. Каждый вечер после работы Анна сидела под настольной лампой, вдевая нитку в иголку и повторяя про себя: «Главное, чтобы всё держалось крепко».
Илья мерил костюм и вертелся перед зеркалом в прихожей, строя смешные морды и рыча по-лисьи. Для него это была просто игра, весёлое переодевание. Но Анна понимала — среди мам в группе будут и те, кто тоже шили костюмы, покупали ткани, ночами сидели за швейной машинкой. И хотелось, чтобы их лисёнок выглядел не хуже остальных.
— Мам, а бабушка Татьяна точно придёт? — спросил Илья, натягивая жилетку и рассматривая себя в зеркале.
— Конечно, придёт. Она же твоя бабушка, не пропустит такой важный день.
Тамара Петровна, свекровь Анны, действительно собиралась приехать из Новоград-Волынского на другом конце Каменец-Подольского. Месяц назад ей сделали артроскопию колена — небольшую операцию, о которой она подробно рассказывала всем знакомым, словно читая медицинский учебник. Врач рекомендовал беречься и не нагружать ногу, но ради внука она была готова терпеть любые неудобства. Во всяком случае, так утверждала.
Алексей, муж Анны, с утра был нервным. Он всегда переживал, когда дело касалось матери. Ещё в детстве усвоил простое правило: с мамой лучше не спорить, иначе будет только хуже. Проще сразу поступить так, как она хочет, и все останутся довольны. Это была его жизненная философия, выработанная годами.
— Мама с трудом добирается через весь Каменец-Подольский, — говорил он, стоя перед зеркалом и завязывая галстук. — Ей тяжело долго стоять после операции. Надеюсь, там будет где присесть, иначе знаешь, как она потом будет жаловаться. Весь мозг проест.
— В зале стулья есть, — отвечала Анна, складывая в сумку запасные колготки для Ильи и влажные салфетки. — Только мест всегда мало. Родители приходят рано и занимают лучшие места в первых рядах.
— Тогда пойдём заранее. Чтобы маме было удобно, а то потом замучает.
Шпола располагалась в старом здании — бывшей школе семидесятых годов, переоборудованной под детсад. Актовый зал был маленьким, с низкими потолками и узкими окнами, рассчитанным максимум на восемьдесят человек. А в выпускной группе было двадцать пять семей. Плюс бабушки и дедушки, старшие братья и сестры, тёти и дяди. Мест всегда не хватало.
Анна пришла за полчаса до начала. В холле уже толпились родители — мамы в нарядных платьях и туфлях на каблуках, папы в костюмах, которые надевали пару раз в году, бабушки с пышными букетами. В воздухе витали ароматы духов, лака для волос и особенный запах праздника, который сложно описать словами.
Она вошла в зал и огляделась. Первый и второй ряды уже были заняты самыми расторопными родителями, пришедшими за час до начала. В третьем ряду осталось всего два свободных места рядом. Анна быстро заняла их. Ближайших свободных мест поблизости не было.
— Анна, ты одна? — спросила соседка по группе Ольга, мама Дениса, который сегодня будет ёжиком. — Где папа?
— С мамой приедут позже. Ей добираться далеко, полтора часа на автобусах.
— Понятно. У нас дедушка тоже еле ноги таскает, но рвётся на праздник. Говорит — внуки святое дело, пропустить нельзя.
На сообщение Анны: «Где вы?» Тамара Петровна ответила: «Выезжаем. Если что — постою в проходе, ничего страшного». Анна хорошо знала характер свекрови. «Постою» в её понимании означало, что потом последуют долгие рассказы о том, как ей было тяжело, как болело колено, как никто не заботился, и вообще молодёжь нынче невнимательна.
За пять минут до начала в зал вошли Алексей с матерью. Тамара Петровна действительно немного прихрамывала, элегантно опираясь на трость с серебряной ручкой. Она была одета торжественно — тёмно-синее платье, жемчужные серьги, аккуратная причёска, явно сделанная в парикмахерской.
Алексей осмотрел зал, нашёл взглядом жену. Подошёл, наклонился и поцеловал её в щёку:
— Привет, дорогая. Как с местами?
— Вот, два заняла, — показала Анна на два стула. — Правда, не в первом ряду, но отсюда хорошо видно сцену.
Алексей посмотрел на стулья, затем на мать, стоявшую рядом, и его лицо вытянулось:
— Два? А где третье?
— Больше рядом не было. Но можно попросить дополнительный стул…
— Как ты себе это представляешь? — голос Алексея стал резче. — Ты же знала, что нас трое! Надо было просто занять места — что тут непонятного?
— Я же заняла два, — начала оправдываться Анна. — Других рядом не было…
— Два! — повысил голос Алексей, и несколько родителей обернулись. — А должно быть три! Ты всегда всё через одно место делаешь! Надо было раньше прийти, я же говорил, а не в последний момент! Ты как всегда всё тяп-ляп делаешь, достала…
— Алексей, я пришла за полчаса…
— За полчаса! — перебил он. — Мало! Другие приходят за час! У тебя всегда всё наспех! Почему нельзя сделать нормально?